Крестовый поход - Дмитрий Шереметьев

образец обычных человеческих отношений, а рассказы о них и греческих героях — это отголосок реальных историй, переданных в красивой форме. Например, Асклепий — это просто великий лекарь, который стал покровителем медицины. Кто-то из людей первым или самым искусным образом занимался кузнечным делом и стал покровителем этого ремесла. Другие в другом. Так и появились все «боги».

— Ого, даже я этого не знал. А ведь я читал отцов Церкви. — удивился Элезар.

— Тогда ты не мог не видеть у них множества отсылок на греческую классическую литературу, пронизанную мифологией. Когда император Юлиан Отступник запретил преподавать в школах классическую литературу, так как в ней в основном излагаются мифы о древних греческих богах, то святитель Григорий Богослов возразил этому. Он и вслед за ним вся Церковь считали, что классическая греческая и римская литература — это просто словесность, часть культуры, которую надо изучать, как и другие искусства древних, такие как кузнечное дело, гончарное, строительство и военное дело.

— Мудро — признал Вацлав. — У нас вот изучение того, что приносят христиане, не приветствуют. А ведь христиане не только о своём Иисусе толкуют, они и учат охотно многому.

— Это так. Мой отец был проповедником у датчан в Хайтабю, но он занимался в церкви с детьми, обучая их счёту и письму. Причём платы не брал.

— За это давайте и выпьем! — провозгласил своим громовым голосом Вацлав, хотя было совершенно непонятно за что же конкретно, то ли за Живу, то ли за Цереру, то ли за мудрость христианской Церкви и доброту отца Элезара, а может, за всё вместе.

И они выпили. А потом ещё выпили. И ещё. Затем началось празднество, в котором они участвовали весьма опосредованно. Только как зрители, которые продолжали пить, пить и пить.

На следующий день Александр еле смог открыть глаза и сразу же застонал. Во рту ощущался вкус отнюдь не мёда, а голова раскалывалась немилосердно. Кое-как он сел на лавке в том же зале, где они и начинали праздновать. Удивительно, как не свалился под стол. Нашёл взглядом кувшин, схватил и приник к нему. В кувшине оказалось пиво. Влив в себя половину, он охнул и, наконец, осмотрел дом.

В углу спали в обнимку Вацлав, купец по имени вроде бы Святослав и почему-то Аглаек. Причём последний в новой одежде, вместо своей старой и изрядно грязной и почему-то в жреческих оберегах, а вот как раз на Вацлаве болтался его серебряный крест. Решив даже не забивать себе сейчас этим голову, Александр встал и постанывая прошёлся по помещению в поисках Элезара. Но того и охранников и след простыл. Подумав, что это не к добру, Александр направился к двери. Но не успел он и потянуться к ней, как она распахнулась и в дом зашёл Элезар.

Выглядел он ужасно. К следам избиений прибавились и последствия неумеренных возлияний. Лицо было даже не синим, а каким-то фиолетовым. Александр подумал, что с сотрясением вряд ли его другу стоило вовсе пить, а не то, что так сильно, но было похоже, что тот чувствует себя даже чем-то лучше, чем сам Александр. Голова была мокрой, видимо он уже умылся и немного пришёл в себя, взгляд достаточно довольный, а в руках держал огромный кувшин.

— Вот, нашёл как раз квас, если помнишь спорили насчёт него.

Комнату наполнил тем временем густой пивной дух, перебивший даже запах трав.

— Так это же пиво! — сказал Александр, заглянувший в кувшин и увидевший там что-то наподобие нефильтрованного крафтового пива XXI века.

— Говорю же, у вас на Руси всё ни как у людей! Пиво вон на столе!

На столе и правда стояло пиво, которое сам же Александр только что пил. Но оно было хорошо процеженным и некрепким. И тут до Александра дошло, почему его друг употреблял слово «квасить» ровно в том же значении, что и сам Александр. Видимо, что-то такое об изначальных свойствах кваса дошло до нас через тысячелетие.

— Эх, неосторожное похмелье ведёт к длительному запою.

— Что ты вечно болтаешь?

— Говорю наливай!

Друзья разделили утреннюю трапезу и поправили здоровье крепким алкогольным квасом. Вскоре к ним присоединился Святовит, Вацлав и Аглаек. Причём оба последних были очень смущены, когда обменивались своими оберегами и крестом обратно. Но ещё больше они смутились, когда узнали от ржущего Элезара при каких обстоятельствах поменялись. Оказывается, друзья напились и пошли просить за Аглаека перед верховным жрецом. Тот тоже изрядно навеселе и в доброте проповедника помиловал. Аглаек же на радостях от того, что его освободили, напился и восхвалял богиню, а уже почти не стоявший на ногах Вацлав был этим так растроган, что посвятил того в жрецы, в связи с чем Аглаек решил Вацлава крестить, правда, не в воде, а в пиве. Впрочем, это было далеко не единственное нарушение канонов, причём с обеих сторон, а сам Аглаек объявлял себя то епископом, то крёстным отцом нового христианина, то государем Иерусалима.

В общем, погуляли изрядно.

В этот день они, конечно же, никуда так и не отправились. Но напиваться тоже не стали и вечером залегли спать пораньше.

Утром Элезар, Александр и Аглаек попрощались довольно тепло с Святовитом и Вацлавом переправились к деревне, которая оказалась неподалёку в лесу у дороги, по которой их привели. Там их дожидалась вся их поклажа, и даже деньги не исчезли в карманах местных жителей, чему был весьма удивлён Александр, считавший, что во все времена люди были одинаковы. Но Элезар объяснил ему, что дело здесь не только и не столько в честности, а скорее в том, что мир людей весьма ограничен, все друг друга знают и найти вора не составит особого труда. Потому это дело в отношении своих не процветает совсем, а в отношении пришлых случается хоть и часто, но в основном, когда дело касается полноценных военных походов или речь идёт о военных отрядах местных владетелей, которые иногда ничем не отличаются от банд грабителей. Причём здесь есть разделение «труда». Целые деревни промышляют на дорогах в отношении купцов, а не простых путников, с которых взять особо нечего. Владетели же напротив, предпочитают грабить деревни и племена, а купцов берегут, забирая с них сборы за торговлю. Порой вырезают разбойные деревни полностью и продают выживших в рабы.

Дорога им уже была известна. Они снова споро и не задерживаясь пересекли Ратибор, поздоровавшись с бывшими собутыльниками из стражников и обменявшись шутками. А затем свернули к югу и направились в сторону Бардовикка.

Дорога после праздника вновь стала оживлённой, и