Крестовый поход - Дмитрий Шереметьев

третий друзья, памятуя, что утром предстоит дальняя дорога, не стали и отправились спать в соседнее помещение. Кроватей и перегородок здесь не было. Всё пространство было застелено довольно удобными тюфяками, но получалось, что гости спят чуть не вповалку. Привередничать, однако, никто не стал, и путники легли спать. А через некоторое время к ним присоединились и остальные гости постоялого двора, наполнив помещение столь мощным пьяным храпом, что Александр, поворочавшись, не выдержал. Встал и отправился помолиться в одиночестве.

Для этого он выбрал себе одну из лавок в углу помещения, где они принимали пищу. Там же он незаметно для себя и уснул в итоге, опершись на стол.

Утром к ломоте мышц от верховой езды, прибавилась боль суставов от сна в неудобной позе на жёсткой лавке. Поэтому выспавшегося и отвратительно жизнерадостно улыбающегося Элезара Александр встретил хмуро и кряхтя, словно старик. После умывания во дворе у колодца настроение немного поднялось, а когда им принесли свинину и множество мелких куриных яиц с ярким, почти красным желтком, да ещё и горячего напитка, похожего на сбитень, то жизнь окончательно заиграла яркими красками.

— Господа на праздник Живы не останутся? — поинтересовался мужчина, занимавшийся вчера их лошадьми и оказавшийся рабом хозяина заведения.

— А что за праздник?

— Ну как же, у нас сегодня соберутся гости со всех окрестных мест. Будет и в храме торжество, и в священных рощах, а народ будет праздновать и веселиться, принося богатые дары и готовясь к тому, что бы богиня даровала нам обильный урожай. Вот и все купцы предпочли задержаться в городе.

— Ну, нет, мы, пожалуй, поспешим в дорогу — улыбнулся Элезар. — Праздники — это хорошо, но уж очень неблизкий путь нам предстоит.

— Ну как пожелаете — ничуть не расстроился раб и собрал пустую посуду со стола.

Друзья вышли из постоялого двора и направились в конюшню. Помимо коновязей были здесь и загоны для скота. Проповедник нигде не наблюдался. Видно уже встал и ушёл куда-то. Это обстоятельство друзей нисколько не расстроило, даже наоборот. Были опасения, что он попытается увязаться за ними в дальнейшем путешествии в земли Саксонии. Там всё же были уже христиане, и потому паломников собрать было не в пример легче. Элезара немного беспокоило, что не стал бы уж Аглаек проповедовать в этом столь пронизанном язычеством городе, но рассудив, что не совсем же уж тот полный дурак, он сии беспокойства отбросил.

Выехав со двора, оба друга двинулись по той же дороге, по которой вчера въехали в город.

Буквально через несколько минут они приблизились к храму Живы, который и в этот раз предпочли обогнуть. Тем более, наверняка с животными в храм было нельзя, и это посчитали бы оскорблением богини. Если, конечно, речь шла не о жертвенных животных. Но расставаться со своими конями и мулами на жертвенном алтаре какой-то языческой богини друзья не собирались и потому направили их в сторону, огибая частокол. Хотя Александру было очень любопытно взглянуть на храм изнутри, как удалось в этот раз рассмотреть его снаружи при свете дня, и он не мог не признать, что тот не лишён красоты.

Высокий частокол лишь огибал храм по периметру, составляя как бы вторую его стену, к которой плотно прилегал. Само же строение было сложено из огромных, плотно пригнанных брёвен и накрыто сверху остроконечной двухскатной крышей. Повсюду были различные изображения, и весь храм был красиво украшен вырезанным из дерева орнаментом. Наличие же неукрашенного частокола добавляло храму какой-то силы и строгости. Может быть даже воинственности. Как если бы видно было, что дарящая жизнь богиня может за себя постоять и не допустит конкурентов.

Любуясь орнаментом, друзья объехали храм и увидели, что возле его ворот царит какое-то оживление.

Сперва они подумали, что там жители готовятся к празднику, но вскоре расслышали совершенно не обрадовавший их знакомый голос.

Проповедник не придумал ничего лучше, чем начать голосить свои призывы к паломничеству не просто в языческом городе, а прямо на пороге главного храма богини.

— Покайтесь! Покайтесь! Покайтесь! Ведомо мне, что в этом граде несколько лет назад тёмные язычники разрушили святую обитель и убили множество монахов. Но их кровь освятила землю сию. Отныне это святая земля, омытая кровью мучеников! И потому этот город соединён со славным городом Иерусалимом нерушимой связью. Дорога мученичества идёт отсюда в те места. Вы, каждый из вас может искупить свои грехи и отправиться в паломничество, которое освободит эти земли от зла язычества. Стены этого храма падут, а на их месте вырастет новый храм, посвящённый истинному Богу Господу нашему Иисусу Христу!

Александр даже подивился в этот раз довольно связной проповеди Аглаека и одновременно порадовался тому, что эту речь почти никто не понимает, и зрители воспринимали её больше с любопытством, чем с какими-то другими чувствами. Однако его радость была недолгой. Один из стражников стал громко переводить слова продолжающего кричать проповедника. При этом в толпе нарастал ропот. И вот когда друзья уже почти миновали собрание и выехали на дорогу к городским воротам, проделанным прямо в насыпи, толпа за их спиной взорвалась криками ярости.

Александр с мольбой в глазах посмотрел на Элезара, взглядом умоляя его не вмешиваться. Тот и сам застыл в нерешительности, прикусив губу, не зная, что делать в этой ситуации. Толпа была немаленькая. Человек сорок, а некоторые были вооружены, причём часть кричавших яростно — стражи. Поделать в этой ситуации он мало что мог. Их бы просто растерзали. С другой стороны и оставлять проповедника, даже не попытавшись его выручить, тоже было никак нельзя. Хоть тот и сам был виноват в своём положении, но говорил он по сути правильные слова, во славу Христа. И просто бросить его, трусливо уехать — это настоящее предательство Господа. Малодушие. Грех.

Но ситуация разрешилась сама собой ещё до того, как они успели сделать хоть какой-то выбор.

— Эти двое с ним! Они вчера вместе приехали! — закричал один из стражников, показывая на Александра и Элезара рукой.

— Эй, эй погодите! Мы просто путешествовали вместе! — крикнул Александр, подняв руки перед собой. Но его никто не слушал. Проповедника уже избивали, причём в основном женщины и даже дети, а мужчины, в том числе стража кинулись к ним с Элезаром.

Элезар попытался вытащить меч, но не успел. Толстый мужик с неожиданным проворством и ловкостью кинулся на его руку и повис на ней. Другой мужик стаскивал Александра за ногу с коня. Тот согнул колено и пнул мужика в лицо. Удар, однако, получился