Излом - Алексей Витальевич Осадчук

В этом смысле поступок графа де Англанда отчасти мне понятен. Правда, не представляю, что бы я чувствовал, окажись на его месте, но точно знаю, как бы я действовал на своем. Уж точно не стал бы тратить время на сбор выкупа и тем более поддаваться на шантаж аталийцев.

Потому что, спасая таким образом своего сына, граф, во-первых, обрек на смерть и изгнание остальных своих родичей, а во-вторых, попал в примитивную ловушку, став марионеткой в руках Золотого льва. Роль покорной игрушки не для Плута.

Да, у графа де Англанда нет моих навыков и умений, но можно было попытаться вызволить сына из плена и другим способом. Например, на то золото, что он собрал в качестве выкупа, можно было нанять сильных одаренных, способных провести спасательную операцию. Вон те же Дикие сердца, даже в малочисленном составе, уверен, справились бы с этой задачей.

— А почему сразу Аталия? — усмехнувшись, спрашиваю я и возвращаю шпильку: — Мне вот больше Кларон по душе. Уверен, Ольгерд Третий будет рад моей присяге. Представь, сколько дел мы сможем наворотить с магом крови.

— Только не изгнанный! — сразу же вспыхнула первородная. — Даже не думай! Он — наш враг! Если заключишь союз с таким, как он, потеряешь поддержку первородных.

— Ах вот как ты заговорила? — широко улыбнулся я. — Значит, всяких смертных предавать можно, а первородных — нельзя?

Ниссе, осознав, что попалась в мою простенькую ловушку, на мгновение замолчала, а потом, что-то буркнув себе под нос, нырнула сквозь стену, и я снова остался один на террасе.

Смылась. Впрочем, она всегда так делает, когда знает, что я сейчас начну сыпать аргументами. А их у меня предостаточно. Один из них, например, графство Грамон. Открыто пойду против Карла — потеряю как наследуемый титул графа, так и земли, что веками собирали предки Макса.

Такого подарка дядюшке Генриху я делать не собираюсь. Хоть он сейчас находится не в самом лучшем положении, да еще и со здоровьем проблемы: дай ему только повод, и своего он так просто не упустит.

А еще разрыв с Карлом повлечет за собой много проблем и в самой марке. Там ведь у меня обосновалось много его подданных. Кто знает, как они отнесутся к моему отступничеству. Герцогство в составе Вестонии — это другое. Это не полное отделение, а частичная автономия. С сохранением торговых связей и дружеских соглашений с влиятельными родами. Собственно, не зря де Гонди всячески старается пресекать разговоры о «Короле Юга и Аквитании». Он выбирает из двух зол меньшее.

Но не это самое главное. На фоне угрозы со стороны темных обзаводиться еще одним врагом в лице Вестонии — не самый правильный шаг…

Я ощутил за спиной легкие эманации маны. Ниссе вернулась.

— Прибыли разведчики, — произнесла она, встав рядом со мной.

— Что там? — спросил я.

— Все как обычно, — ответила она. — Помимо королевского дворца, она за последнюю неделю побывала в нескольких особняках представителей наиболее влиятельных дворянских семей. Ведет себя осторожно. Язык держит за зубами. Больше слушает. Магию почти не применяет. Только иногда, когда кому-то нужна помощь.

Немного помолчав, ниссе добавила:

— Уже третий раз посетила дворец твоей тетки. Явно старается сблизиться с твоими сестрами. А вчера она впервые побывала рядом с Лисьей норой.

— Даже так? — изогнул я бровь. — И как она отреагировала на стражей?

— Следившие за ней эфирэль уверены, что она что-то ощутила. Старалась держаться от забора подальше, хотя сперва подошла вплотную.

— Любопытно, — задумчиво произнес я. — Известны ее планы на этот вечер?

— Сегодня она останется в особняке, — произнесла ниссе. — Удобный момент, чтобы сделать задуманное.

— Решено, — кивнул я. — Так и поступим. Объяви всем, чтобы готовились. Этой ночью мы идем в гости.

Глава 8

Вестония. Эрувиль. Особняк барона де Леви.

Хельга нечасто позволяла себе такие вечера. Ни дипломатических ужинов, ни бесконечных визитов, ни приглашений, ожидающих ответа. Просто тишина, мягкий полумрак и теплое пряное вино, к которому она пристрастилась здесь, в Вестонии.

Неожиданно для самой себя Хельга за последние месяцы пребывания в Эрувиле не только привыкла к местному укладу жизни, но и кое-что с удовольствием переняла. Хотя сперва отказывалась это осознавать. Пока Жан-Луи, в особняке которого она продолжала проживать и с которым они заметно сдружились, в свойственной ему веселой манере не указал Хельге на очевидные факты.

Хмурой и холодной северянке, которую соотечественники прозвали Отважной, неожиданно пришлась по вкусу столичная жизнь. Чего греха таить? С таким гидом, как барон де Леви, который обладал изысканным вкусом, было сложно не влюбиться в этот город, который южане вполне заслуженно называли центром цивилизованного мира. Не зря все остальные мировые правители спали и видели, как бы захватить такой лакомый и такой желанный кусок себе.

Театры, элегантные наряды, изысканные приемы и балы, великолепная парфюмерия, богатые библиотеки, утонченное искусство и еще много всего другого — проведя несколько месяцев в этом водовороте ярких событий, Хельга еще лучше начала понимать Астрид. Когда-то она с иронией и недоверием относилась к увлечениям двоюродной сестры. Все эти коллекции предметов искусства, скульптуры, картины, книги, музыкальные инструменты — Хельге казалось, что Астрид всего лишь удовлетворяет свои мимолетные капризы.

Взять ту же оранжерею с диковинными фруктами и цветами, что приказала построить сестра. Во имя всех старых богов, кому она вообще нужна на севере?

А эта влюбленность сестры в этого капризного слабака принца Луи? Кто бы мог подумать, что Астрид Стремительная, одна из сильнейших теневых магов Нортланда, вдруг обратит внимание на этого изнеженного плаксу? Да пожелай она — лучшие воины Севера покорились бы ей, лишь бы Астрид, дочь конунга Острозубого, оказала им свою благосклонность!

Сейчас, пожив некоторое время в столице Вестонии, Хельга осознала, что этот плакса и слабак, каковым она считала Луи, оказывается силен в другом.

Усилиями барона де Леви Хельга увидела значение принца под иным углом. Например, Луи был тем, кто, по сути, заново возродил эрувильский театр. Он не жалел средств на привлечение в город талантливых музыкантов и живописцев. Он стал законодателем и архитектором мод, тем эпицентром, что влияет на общественные вкусы. Хельга пока не совсем понимала, как это влияние можно использовать