Излом - Алексей Витальевич Осадчук

Помимо театров и балов, в Эрувиле, казалось, каждую неделю происходило какое-то значимое и громкое событие, влияющее на жизнь и политику самой Вестонии. Особенно это было заметно на контрасте с Нортландом. Север, можно сказать, варился в своем собственном соку.

Покушения на принцессу Верену и маршала фон Мансфельда, громкое убийство наследника престола принца Филиппа, объявление войны Астландии. Политическая жизнь Эрувиля кипела и бурлила, словно древнее магическое варево в заколдованном котле, брызги которого были способны повлиять на расстановку сил не только в самой Вестонии, но во всем Мэйнленде.

Хельга словно зрительница, попавшая в лучшую ложу мирового театра, с широко раскрытыми глазами следила за трагическими событиями, разворачивавшимися на сцене.

Она видела с каким цинизмом и холодностью король использует в своих политических целях смерть собственного сына. Как недавние союзники и враги в одно мгновение меняют стороны. Как те, кто еще вчера находились на вершине, сегодня лежат у подножия горы, втоптанные в грязь.

Нет, север, по крайней мере тот, который знала Хельга, был другим. Жестоким и беспощадным — да. Но не таким коварным и лживым. Все эти яркие и блистательные дворяне внешне изысканные и элегантные, на поверку оказались настоящими хищниками, причем облеченными властью. Конечно же Хельга не была наивной и доверчивой, но то, с чем она столкнулась здесь… В глубине души она очень надеялась, что Астрид никогда не станет такой. Сестренка выше всего этого. Она знает, что такое честь и верность.

Тяжело выдохнув, Хельга встряхнула головой, отгоняя неприятные мысли. Некоторое время она сидела, тихо дыша и бездумно перебирая браслет из северного серебра, подаренный ей когда-то отцом. Затем мысли как-то незаметно снова увели ее в ту ночь, что поставила драматическую точку в истории королевского праздника.

Тогда все казалось еще таким новым и незнакомым. И завораживающим… Пышные кроны деревьев в королевском саду были украшены изящными фонариками, в воздухе витали ароматы фруктов и цветов, а придворные дамы и кавалеры щебетали под звон бокалов.

Уже нашумевшая в столице своими песенками труппа Бризо должна была закрывать торжественную неделю. До них выступали и акробаты, и лицедеи, и маги-иллюзионисты — каждое представление казалось Хельге одно лучше другого.

Но именно в тот вечер всё изменилось. Это поняла Хельга, и это поняли остальные зрители. То, что показала труппа Бризо, было на голову выше всего, что Хельге удалось увидеть в столице.

Постановка была… другой. Чужой. Ломавшей ожидания. Необычные декорации, двигающиеся платформы, свет, тени, дым, какие-то диковинные маски — все вместе это выступление казалось настоящим колдовством.

Хельге было стыдно признаться даже самой себе. Она, выросшая на суровом севере, сдержанная и привычная к простоте, уже многое увидевшая в этом странном городе, впервые за долгое время почувствовала детский восторг.

Но больше всего ее поразил один из актеров — тот, который был в маске лиса. Он двигался иначе. Как зверь. Вернее, как человек, привыкший быть зверем. Его прыжки были выверены, движения слишком точны, слишком сильны. И при этом… будто бы сдержанны. Как будто он сам себе приказывал не идти до конца. Так мог двигаться только одаренный, причем очень сильный. И это больше всего удивляло. Невольно возникал вопрос: зачем одаренному такой силы понадобилось выступать с какими-то уличными комедиантами?

Она пыталась распознать в его манипуляциях что-то большее, заметить хотя бы крошечную искру маны, неуловимый намек, но Лис оставался в пределах. Хельга сейчас очень жалела, что не попыталась незаметно воспользоваться своим даром…

Потом началась суматоха. Хельга запомнила, как актеры стали принимать поздравления и как незаметно, под шумок Лис исчез в толпе. А уже через какое-то время королевские гвардейцы подняли тревогу. Поднялись крики и паника. Дамы падали в обморок, а их кавалеры хватались за оружие.

Весть о покушении на принцессу Верену и ее маршала пронеслась по дворцу, словно ледяная волна северного моря. Во дворце начались обыски, гостей разделили, слуги метались по коридорам.

Труппа Бризо под конвоем была выведена из королевского сада вместе с другими простолюдинами. Тени короля действовали слаженно и быстро.

После того вечера в саду королевского дворца мысль о Лисе не шла у Хельги из головы. Спустя дни и даже недели перед глазами то и дело возникал его гибкий силуэт. Под маской явно был не просто акробат. В нем было что-то иное. И чем упорней Хельга пыталась выбросить этот образ из памяти, тем настойчивее он возвращался.

Пока в столице был траур по принцу Филиппу, Хельга пыталась искать труппу Бризо. Ее настойчивость была вознаграждена — оказалось, что сразу после того выступления актеры какое-то время обитали в старом Торговом квартале.

Место это само по себе было необычное: в городе о нем ходили слухи, как о зачарованном. Злые языки говорили, что там поселилась нечистая сила.

Для Хельги все это звучало, как обыкновенные городские байки, но она все же отправила туда слугу. Он вернулся ни с чем: труппа съехала и где остановилась никто не знал.

Спустя еще какое-то время ей все же удалось вновь попасть на их выступление в доме одного из влиятельных дворян. И уже с первых минут стало ясно: Лис на сцене был не тот. Да, акробат был ловкий, подвижный, пластичный, но движения не были такими точными. Где-то мелькала неуверенность, где-то чувствовалась излишняя резкость, а временами — паузы, будто он не до конца знал хореографию. Это был другой человек, и Хельга сразу это поняла.

Она дождалась конца представления, подошла поближе, обратилась к актеру, скрывавшему лицо под все той же маской. Прикоснулась — мимолетно, осторожно, как она умела, всего на мгновение позволив своей ауре почувствовать отклик. Но его не было. Ни искры маны, ни намека на одаренность. Это лис был простым человеком.

После этого она поговорила с членами труппы и самим мэтром Бризо. Тот был любезен, но держался настороженно. Имени прежнего Лиса он не назвал, объяснив уклончиво: мол, тот покинул труппу по собственному желанию и отправился к себе на родину. Мол, такое иногда случается.

Но самая любопытная реакция была у внучки Бризо, кажется, ее имя Бриджитт. Пусть внешне этого не было заметно, и девушка старалась быть почтительной с такой важной особой, как Хельга, но ее выдавало характерное биение сердца. Взгляд стал враждебным, будто та защищала что-то свое. В этой вспышке раздражения Хельга уловила нечто личное. Больше всего