Первый всадник - Алексей Валерьевич Шмаков

Выглядел он не очень: какой-то весь помятый, взъерошенный и дышит тяжело, словно бежал сюда.

Ну точно бежал — вон, следом за ним бегут ещё несколько человек, которые всегда находятся рядом с главой тайной канцелярии.

— Детей не стоит ограничивать. Они могут использовать свои силы. В конце концов, это всего лишь дети. А противостоять им будет лучший отряд моего ведомства. Я уверен, что они смогут справиться с любой возникшей ситуацией.

— Пётр Дмитриевич, но…

— Это личная просьба вашего деда, — этой фразой Романов поставил крест на всех хотелках Лизы. Пойти против пожеланий императора она не могла. — Но я согласен с Максимом, необходимо отложить начало соревнования. И на это время обеспечить детей всем необходимым.

Под взглядом главы тайной канцелярии Лиза смутилась и сказала, что всё сделает в лучшем виде, после чего убежала, оставив меня с Романовым практически наедине.

Смурфики никогда не вмешивались, если я не просил их об этом. А мама с папой и вовсе в присутствии высоких чинов старались не отсвечивать. Хотя и меня в обиду они давать не собирались. Всегда вмешивались, если считали, что мне может что-то навредить.

Но сейчас они так точно не считали, и поэтому, когда Романов попросил ненадолго оставить меня с ним наедине, не стали возражать.

— Максим, вся эта ситуация заставила моё ведомство стоять на ушах. Даже не представляешь, что сейчас творится в Москве. Борис Алексеевич просил меня позаботиться о том, чтобы хатеянное тобой мероприятие прошло без осложнений.

— Да не будет никаких осложнений. Чего вообще может случиться во время обычного ориентирования на местности? Ладно, не совсем обычного, — пошёл я на попятную под укоризненным взглядом собеседника. — Вы сами сказали, что отряд синих — лучший в тайной канцелярии и сделает всё в лучшем виде.

— Только из-за того, что это отряд Ефремова, я вообще дал добро на эту затею. Надеюсь, ты будешь играть за индейцев?

— Зачем? Индейцы у нас синие, а я нормальный. Я, как и все, буду пытаться забрать их тотем. Вернее, я обязательно заберу его и возьму первое место. Но от приза откажусь, пускай его делят между собой эти аристократы. Им явно важнее. Не зря же они припёрлись сюда из столицы. Бедные, при всём богатстве родителей не могут позволить себе простых детских радостей.

Романов крякнул и зачем-то посмотрел на толпу детей. Наверное, тоже считает, как и я. Жалко ему их стало. Он мужик понимающий.

— Припёрлись они не из-за подарка от Годуновых.

— А для чего тогда?

— Для того, чтобы встретиться с тобой. Всех этих детей сюда прислали их семьи. Чтобы уже сейчас начать выстраивать отношения с тобой — в будущем потенциально сильнейшим магом империи. Здесь множество нюансов и подводных камней. Но тебе о них думать точно пока не стоит. Слишком рано.

— И чем же я могу быть им полезен, когда стану сильнейшим магом империи? Не аристократ. Родители у меня простые люди. Мама работает в министерстве образования Светлого, а отец машины ремонтирует.

Романов улыбнулся как-то слишком иронично. Словно считает меня ничего не понимающим младенцем. Он явно не собирается мне ничего говорить. А вот стоящий рядом и так же лыбящийся Каспер сделает это обязательно. И мой вопросительный взгляд сейчас устремился на него.

— Если говорить про будущее, то не нужны им твои родители. Да и ты сам по большому счёту не нужен. Нужен будет ребёнок от тебя. Все дети, рождённые от всадников, неизменно становятся сильнейшими магами.

Как же мне хотелось задать Касперу кучу вопросов, но при Романове этого точно делать не стоит. А то ещё посчитает меня психом, и вместо школы буду куковать в комнате с мягкими стенами и решётками на окнах.

— А если говорить про сейчас, то по неподтверждённым данным контакт с начинающим набирать магическую силу всадником может подстегнуть развитие дара у других магов. Можно сказать, что чужой дар входит в резонанс с нашим, и от этого начинает стремительно развиваться. Аристократы могут устроить настоящую войну за место для своего чада, чтобы оно просто находилось рядом с тобой. Только это бред и ничего не работает. Это я тебе, как прошлый владелец силы говрю. Но люди всё равно верят.

Романов подтвердил слова Каспера, видимо решив, что можно мне об этом рассказывать. А до этого он терзался сомнениями.

— Что значит «контакт со мной»?

— Достаточно просто находиться рядом.

— Получается, если я сейчас пойду в эту толпу, то наши силы начнут резонировать, и все вокруг станут сильнее? А мне с этого какой прок?

— Всё работает совсем не так, как ты описал. Да и это всё ещё не подтверждённые данные. За всё время, сколько существуют маги и всадники, никто так и не смог понять, как это работает. Были маги, которые росли вместе со всадниками, но оставались посредственностями, не способными высвободить больше крупицы силы. А были и те, кто просто проходили мимо, и их дар начинал стремительное развитие. Но это действует исключительно на детей до начала полового созревания.

— Тогда зачем прислали вон тех переростков?

— Все эти, как ты выразился, переростки — выходцы из княжеских родов. И они крайне слабы. Семьи хватаются за любую возможность развить их дар.

— А чего они тогда так нос задирают? Должны наоборот вести себя по-доброму.

— Они из княжеского рода и смотрят на всех присутствующих иначе.

— За людей нас не считают?

— Считают, но только стоящих ниже, чем они. Такое порой случается, но жизнь быстро вернёт их с небес на землю.

— Неа, сегодня это сделают индейцы Племени Синего Всадника и их бог-покровитель, давший жизнь всем членам племени.

— Это кто? — не понял моих слов Романов.

— Я, конечно!

Глава 7

— У меня сегодня голова буквально раскалывается. Можно что-нибудь с этим сделать? — спросил император, заглянув к своему целителю.

Седовласый старичок занимался здоровьем императора с момента его появления на свет и прекрасно знал организм самодержца. Поэтому он нахмурился, услышав о головной боли.

— Давайте посмотрю и сниму болевой синдром. Ваше высочество, вы снова не спите и работаете по ночам? Если будете и дальше себя загонять, то здесь даже моих сил будет недостаточно, чтобы вам помочь. Тело мага гораздо крепче, чем у обычного человека, но оно всё так