Либеллофобия - Н. Мар

громче, и вскоре стало ясно, что пытка — прямо здесь, за дверью в медблок. Надо было идти дальше. Или убежать назад. Но. Но… Я ещё плохо знала эзерглёсс, и всё-таки разобрала: «…ищут Лау!..»

Эзер назвал нашу фамилию. Почему? И при чём тут папа? Я водила руками по стенам, прикладывалась ухом к бронированной двери, дважды обежала лабиринты коридоров вокруг комнаты, в которой кричали. Но проклятые арии и фуги перебивали разговор. Из-за угла вывернули двое патрульных.

— Гражданским сказано сидеть по жилблокам! — старший оттеснил меня подальше от двери. — Шляться запрещено до рассвета.

— Меня вызвал эвакуратор Гу. Иду в мастерскую.

Враньё далось легко. К тому же напарник меня узнал:

— Это любимица майорши, ну, та, которая чинила хват.

— Ладно, проводи. Как закончит, запри в бойлерной, и чтоб не отсвечивала тут.

К счастью, Гу не оказалось в мастерской. Рядом с компьютером лежал мой плеер. За несколько вечеров здесь я почти довела его до ума, а раз так, пусть послужит разведке. Я вставила штекер наушников в гнездо микрофона. А с накладки пришлось соскрести пластик, чтобы повысить чувствительность мембраны диафрагмы. Патрульный всё это время скучал у порога.

— А что, тот эзер из корабля, он мёртвый был? — спросила как бы между прочим.

— Тебе-то чего? — напрягся солдат.

— Да просто. Забавно: мёртвая смерть. Как их кости двигаются без мышц?

— Дура, что ли? Это их скафандры, броня.

— Понятно. А как они выглядят на самом деле?

— Как-как!.. — он занервничал. — Все покрыты хитином и слизью, вместо пасти жвала, глаза навыкате. Ты всё, что ли? Пошли уже.

Я нажала кнопку записи. Плеер отправился в карман, а наушник — в рукав.

— А ты сам его видел? Папа говорит, они — как мы.

— Дура, что ли? Как они могут быть как мы, если они — насекомые, а мы… ой, всё. Иди, не отставай.

В коридоре солдат обогнал меня и пошёл нарочито бодро, не оборачиваясь. Нужный эффект был достигнут, и я свободно вытряхнула наушник из рукава в ладонь. Возле медблока приложила его к стене и катила, не отрывая. Плеер вёл запись сигнала с высокочувствительного микрофона. Симфония близилась к торжественному финалу.

В бойлерной все уже спали. В укромном уголке я поменяла разъём наушника и поставила на воспроизведение. Запись прерывалась музыкой и шуршанием мембраны по металлу, но кое-что удалось разобрать: «…здесь так долго?»

Эзер отвечал тихо. Переводчиком был папа, и повезло, что он находился у стены: «Они собираются лететь к Урьюи. Через три месяца». — «Спроси, они что, сумасшедшие? — здесь Хлой ввернула несколько развязный эпитет. — Им не хватило, как их в прошлый раз отделали?»

Папа заговорил, но тут запись стала неразборчивой: стена пошла шершавая. Почти минуту в ухе только скрежетало, трещало и свистело. А в медблоке прозвучало что-то критически важное. Потому что ответ эзера всполошил наших.

«Значит, прибор существует, Лау? — воскликнула майор. — Если так,…шшш… уничтожить, пока он до него не добрался!» — «Уже нельзя! Успокойтесь… Ему не найти остальные части».

«Эй! — позвала кого-то Хлой. — Кончай таракана. Тихо только».

Послышались удары, стоны, и меня замутило. Там убивали пленника.

Они не стреляли, чтобы не привлечь внимания гражданских. Забивали, душили. Прямо там, пока я шла мимо!

Вспомнилось, как раньше — я была ещё маленькой — папа относил живность за сарай. На забой. В одной руке саранча, в другой тесак. А я закрывалась в доме, затыкала уши и думала: вот он положил её на верстак. Вот перехватил поудобнее. Вот пригладил, чтобы успокоить. Вот замахнулся… Самое главное было — открыть уши, только когда прекратятся удары тесака. Я была глупая. Я думала, всё живое чувствует, думает одинаково.

«Так-ему-и-надо-так-ему-и-надо-так-ему-и-надо», — шептала искусанными до крови губами.

Это война. Он враг и злодей, рабовладелец и кровосос. Он летел убивать, или пытать, или похитить нашу семью. Или он, или мы! Да и всё уже, верно, кончено.

Перед глазами застыл утренний мертвец в небе. Мёртвая саранча. Господи, я ведь шла мимо, когда его… А что, если бы узнала тогда? Ну что? Кинулась бы тарабанить в запертую дверь?

Это был плохой вопрос.

Позже, миллион раз взвесив за и против, я рассказала всё родителям. Под напором маминых карих глаз папа шёпотом выдавливал признания:

— Эзеры узнали о приборе год назад. И с тех пор выведывали, шпионили и охотились за ним.

— Что это такое — Тритеофрен? — спросила я.

— Он управляет тремя силами: электромагнетизмом, ядерным синтезом и распадом. Магнитные поля на Урьюи используют для связи, в быту и в промышленности. Наши электростанции в основном работают на синтезе, а оборона — на распаде.

— Знаю. Ядерное оружие.

— Да. Тритеофрен тормозит или останавливает эти процессы, где и когда нужно, чтобы предотвратить катастрофы, провести ремонтные или другие работы. Это критически важный прибор для целой планеты. Если он попадёт в руки захватчиков… Они используют его против нас, чтобы оставить Урьюи без связи, без энергии. И без защиты.

— Поэтому тебя сослали на Кармин? — догадалась мама.

— Да. В правительстве нашли самую глухую дыру и поручили мне спрятать Тритеофрен.

Мама сверлила его взглядом.

— Не понимаю, Уитмас… Почему же, если они знали, что за прибором охотятся, его просто не уничтожили?

— Никто ведь и помыслить не мог, что эзеры так близко! Тритеофрен — ценная, уникальная, баснословно дорогая технология. Нет, я… задавал им тот же вопрос, Амайя. Правительство наотрез отказалось избавиться от прибора.

— Но зачем эзерам Тритеофрен? — удивилась я. — Почему они не могут напасть с гидриллиевыми эмиттерами, как на Кармин?

Отец дёрнул плечами:

— Мы бы отбили нападение ещё на подступах. Но на этот раз им не нужны рабы. То есть не просто рабы. Они хотят отобрать у нас планету! Поселиться на Урьюи как у себя дома, а пауков держать, будто скот какой-нибудь. Для крови, еды и тяжёлой работы. А жить в аду, какой они тут устроили, им не хочется.

Никому не хотелось жить в аду. Даже этим тварям, подумать только. Я покосилась на плеер:

— И этот эзер, которого вы сбили, сказал, что насекомые напали на твой след?

— Да. Он назвал моё имя.

— Но как? — взорвалась мама. — Ведь ты говорил, как её… Альда Хокс — бездарь!

— Ей на помощь прислали перквизитора. Сыщика. И