Современная зарубежная фантастика-4 - Тэмсин Мьюир

Бан и не мог, и не позволил бы этому случиться. Не только деревьям и ветру. Не только этому голодному острову, который его породил. Единственный принцип в жизни Бана, которому он всегда следовал – никогда не перекладывать дела на других.

Опустившись на колени, Бан стянул с себя тонкую куртку, расстегнул льняную рубашку и снял ее тоже, она упала в кучу рядом с ним.

Из маленького затянутого мешочка на поясе он вытащил острый кремниевый нож-треугольник и прижал лезвие к груди, к сердцу. «Кровь», – прошептал он среди деревьев, быстро работая ножом. Кровь брызнула, как от укола. Она капала тонкой темной струйкой на его грудь. Бан это допустил, но поймал ручеек до того, как тот достиг талии. Он размазал кровь, написав на языке деревьев символами «Иннис Лир», словно голые зимние ветки.

Его грудь болела при каждом вздохе, и слабый огонь согревал кожу и сердце.

Бан прижал ладонь к ране, поймал струящуюся кровь, а затем соединил руки, пока обе ладони не стали алыми.

– Я здесь, – сказал он ветру и наклонился к рукам и коленям, оставляющим кровавые отпечатки на земле.

«Наша сила и твоя сила, Бан Эрригал, – шипели деревья острова. – Лис Бан, Лис, Лис».

Порез над сердцем Бана кровоточил на землю – тусклая, капающая, узкая нить жизни между ним и островом.

Лужица превратилась в полумесяц, и кончики его разошлись.

Бан открыл глаза и посмотрел на багровую лужу. Он увидел там некое слово, по смыслу близкое к обещанию.

– Я обещаю, – нежно прошептал Бан. – Я тебе клянусь.

Ветер сорвался с острова, пронес мимо Бана крик деревьев и увлекая за собой его волосы, слезы внезапно навернулись на его глаза. Ветер похитил эти слезы и закричал с обрыва, рушась вниз, вниз, вниз, к скалам и морской пене: «Добро пожаловать!»

Бан улыбнулся.

Он откинулся на пятки, держа окровавленные пыльные руки перед собой.

– Свет, – произнес Бан.

Пять крошечных серебряных безделушек лунного света расцвели на его ладонях.

Бан радостно рассмеялся.

В ответ раздался шорох, и человеческий голос произнес:

– Ты стал магом.

Бан поднял голову. Элия Лир, казавшаяся частью фиолетовых сумерек, стояла рядом. Интересно, как долго она наблюдала за ним? Она все еще понимает язык деревьев?

Луна омыла ее глаза и одежду, нашла красноватые отблески в темных кудрях. Это превратило лицо Элии в подобие золотой маски, которую мог бы носить земной святой: черные глаза, линия губ, дикие ленты, мох и лианы волос.

Покачивая крошечные звездочки в руках, Бан медленно встал, и на сердце как-то стало легче. Это всегда было подарком ему: Элия сглаживала все углы его гнева и нужды невидимой искрой мира. Бан произнес: «Элия, – а потом – Принцесса».

Лицо Элии изменилось, став снова человеческим, с его болезненными движениями.

– Больше нет, – прошептала девушка. Ее пальцы расправили складки в передней части платья.

Бан подошел к ней и, приподняв локти, наклонился, чтобы успокоить девушку. Шарики света падали медленно, как пузырьки, исчезая, перед тем как удариться о землю.

Элия прижалась к Бану, не обращая внимания на кровь и пыль на его груди и руках. Бан обхватил девушку руками, и его сердце замирало между ударами.

– Бан Эрригал, – прошептала она, прижавшись щекой к его плечу. – Я уж и не знала, увижу ли тебя еще. Я надеялась, но не больше того. Это хорошо, так хорошо, что ты меня держишь.

– Как и в прошлый раз, – сказал Бан, с трудом выталкивая слова, – когда твой отец принял ужасное решение.

Девушка вздрогнула от его прикосновения. Волосы Элии щекотали подбородок Бана и пахли пряными цветами. Элия отстранилась, но опустила свои руки к его. Она подняла одну из них и коснулась крови.

– Червечары, – сказал Бан.

– Это было прекрасно, – она подняла на него глаза.

– У земли есть свои созвездия.

Элия коснулась его груди, и все тело Бана замерло. Ее пальцы прошли выше раненого сердца.

Бан сказал:

– Твой отец делает работу червей беспорядочной, вырывая себя и всех вас из сердца острова ради чистых звезд и неискренней преданности. Это травмирует и магию, и остров.

Элия оттолкнула Бана и подошла к ближайшему стоячему камню. Девушка достаточно сильно оцарапала пальцы, когда отслаивала крошечные серебряные края лунного лишайника.

– С тех пор, как ты ушел, было больше плохих урожаев, чем хороших. Я тоже слышала и о болезнях леса, и о смерти рыбы. Рыбы! Я думаю, когда Гэла станет королевой, все оживет. Остается только ждать. Остров его не любил, но какое-то время мы все можем выживать без любви. Все места имеют плохие годы, трудные сезоны. Особенно на таком острове, как наш.

– Гэла разговаривает с ветром? – тихо спросил Бан.

Элия покачала головой и подошла к следующему камню, потом еще к одному, пока не добралась до центрального камня, на котором он сидел. Девушка обхватила его руки и ответила:

– Я с трудом могу вспомнить язык деревьев.

Бан, если бы не был так печален, то улыбнулся бы:

– В Аремории деревья поют и смеются.

– Я думала, у них там нет магии.

– Она дикая, не прирученная, но все еще существует. Некое течение подо всеми.

Никто, кого бы Бан ни встретил в Аремории, не разговаривал с деревьями, отчего казалось, что деревья ждали только его.

Элия прижалась лбом к камню:

– Мой отец…

– Не прав.

– Давай поговорим о чем-нибудь еще.

– Ах. – Он подумал, что лучше сказать что-то нейтральное, и подошел ближе. Океанский ветер струился вокруг Бана, и он снова почувствовал жужжание в воздухе от камней и луны. – Если ты встанешь здесь и перепрыгнешь с одной ноги на другую, – комично показал Бан, – назад и вперед, будет казаться, что прыгает сама Луна.

Удивленная Элия присоединилась к нему. Она взялась за грязную руку Бана и стала прыгать. Ее глаза были устремлены на туманное небо.

Луна покачивалась вместе с ними. Словно не было этих шести лет, и Элия с Баном никогда не расставались. Девушка схватила Бана за руку, и он улыбнулся. Бан наблюдал за ее лицом, вместо того, чтобы смотреть на луну.

Медленно, потихоньку он почувствовал ее холодную руку в своей, скольжение ее кожи по его коже; движение произвело покалывание и ощущение жара вдоль тыльной стороны его запястья и, упираясь в локоть, щекотало его сердце нитью звездного света. Невыдуманная поэтичность сделала его таковым, а магия связала Элию и Бана вместе так же, как он