Современная зарубежная фантастика-4 - Тэмсин Мьюир

– Да, – процедил Бан сквозь стиснутые зубы. Они прижались друг к другу щеками.

– Я ухожу, но с твоей любовью, – произнес Рори, – а ты остаешься с моей.

Бан обнял брата. Это был урок: в то время как Бан использовал против него величайшие слабости своего отца – недоверие, непомерные амбиции и одержимость звездами – против Рори Бан применял только добродетель.

Элия

Балкон у кабинета Моримароса был полукруглый, защищенный короткой мраморной резьбой в форме ограды пышно цветущих роз. Цветы на камне тянулись по стене башни к центральному двору, туда, где, как предполагала Элия, люди Лиониса иногда собирались послушать их короля. Она положила обе руки на перила и наклонилась лицом вниз, представляя себе всю Ареморию, корону, сдавливающую ее голову через косы, и сладострастные слои оранжево-белого королевского свадебного платья, переливающегося на ее теле. Или, возможно, она будет носить в доме Лира темно-синий и белый цвета. Потом, как настойчиво говорила ей Аифа, Элия всегда очень красиво выглядела в огненных цветах.

Закат перед ней будто бы разлился по огромным городским холмам.

Это было захватывающее зрелище, не похожее ни на одно увиденное на ее острове. Элия верила, что понимает, когда наступает лето и конец лета. Иннис Лир держал этот сезон в запасе, летом расставаясь с теплыми туманами и дождями и вступая в моменты кристально чистого солнечного света и прохладных, прекрасных вечеров полевых цветов и ветра. Вспышка улыбки, которая ценилась больше из-за мимолетности.

Однако Аремория не позволяла этой улыбке пройти или исчезнуть без поклонения. Сельскую местность словно захватили короткие дни, она будто погрузилась в буйство красок. Элия привыкла к рыжим осенним дубам и хрустящим бурым листьям, но не к такой дикой местности ярко-зеленого и кроваво-фиолетового цвета и не к узким полосам желтого, ярким, как топаз. Белый город отражал небо, а холмы были изумрудными и золотыми, насколько могла видеть Элия дальше городской стены. Аремория была сильна жизнью, между тем как Лир замерзал, болел и был на грани смерти. Ей не хотелось бы думать, что в последнее время остров все сильнее и сильнее распадался, едва уступая зиму весне.

Как Элия скучала по своему острову, так она тосковала и по отчаянной опасной красоте бушующих морей, и по голым выносливым горам, и по голодным призракам Белого леса. Элия попыталась на мгновение успокоиться и заглушить тоску по дому.

– Элия, – позвал из своего кабинета Моримарос. – Мне жаль, что я так поздно.

Прежде чем она смогла повернуться, король Аремории уже зашел сзади, и его рука нежно прижалась к спине принцессы. Прикосновение лишь обострило ее тоску.

– Вы несчастны здесь, леди? – спросил он. – Я замечаю только печаль в ваших глазах, когда вы смотрите на мой город.

Она промолчала, глубоко дыша, чтобы успокоиться и сконцентрироваться на тепле его руки. Большой палец Моримароса скользнул по ее коже, по позвоночнику, воротнику ее платья. Элия все еще не хотела выходить за него замуж, но насколько же легко будет принять предложение Моримароса, отдать себя этому сильному королю, позволить подчиниться его власти. Именно так, как она была поглощена своим отцом. Не потому ли Риган выбрала Коннли, поскольку он был очень живым и мог пробиться к ее душе?

Элия повернулась и посмотрела мужчине в глаза. Выражение его лица не оставляло места для капризов или красивости, и Элия задавалась вопросом, как такое яркое место могло превратить Моримароса в очень серьезного и вдумчивого человека. Но в его чертах проявлялись гордость и легкое напряжение, которое принцесса собиралась усилить. Его оранжевое кожаное пальто было распахнуто, рубашка на шее развязана.

У него не было пояса с мечом. Закат осветил взор Моримароса и прошелся по его бородатому подбородку.

– Вы прекрасны, – резко произнес молодой мужчина.

Моримарос застал ее врасплох. Элия не знала, что король Аремории был неразговорчив с ней по причине нервного напряжения. Он переживал, находясь наедине с ней, здесь, на этом балконе, в самом сердце своей страны и замка. Он испытывал смирение наравне с острыми ощущениями. Могла ли она влиять на Моримароса точно так же, как он на нее? Мог ли ее голос заставить его сердце колотиться? Она позволила Аифе побаловать себя между прерванным заседанием совета и этим обедом. Элия слишком долго купалась и втирала масло в кожу и волосы до тех пор, пока не почувствовала себя мягкой и аккуратной, созданной из самых лучших материалов. Аифа и Элия нашли принцессе солнечно-желтое и медово-фиолетовое платья, чтобы представить в выгодном свете ее самые лучшие ленты и шнурки в только что заплетенных волосах Элии. Они были достаточно прочны и замысловаты, чтобы прослужить долго, особенно если молодая женщина заворачивала их в шарф, когда спала.

Элия попыталась обуздать свои мысли, по-прежнему затаив дыхание глядя на Моримароса:

– Спасибо, – в итоге произнесла младшая дочь Лира.

Моримарос вежливо прикоснулся рукой к ее локтю, подводя к маленькому столику на двоих, и пододвинул для Элии мягкий табурет. Девушка сидела слишком прямо, когда король наклонился к ней, чтобы налить прозрачное желтое вино в бокал принцессы. Моримарос тоже налил себе, прежде чем сесть напротив нее. По этому молчаливому сигналу двое лакеев вышли из комнаты с тарелками, наполненными сырами, вареньем, медом и тонкими ломтиками копченой и соленой рыбы.

Воробьи порхали над их головами, и Моримарос объяснил, что он приходил сюда еще мальчиком – читать отцовские трактаты и делать уроки, а также кормить птиц. Его сестра даже называла этот балкон «загон Марса». Элия заметила, что напряженное лицо короля Аремории чуть расслабилось, когда он с очевидной привязанностью говорил о своей семье. Король был очарователен, но девушка чувствовала тоску, напоминающую зависть. Она хотела расслабиться и поесть, думала о том, чтобы наслаждаться его обществом, словно тоже принадлежала этому месту – чужой воробей прилетел бы на насест и утешился, но Элия не могла отречься от Иннис Лира.

– Новости от моих сестер не очень хорошие, – произнесла девушка, садясь. Пресный хлеб она намазала абрикосовым вареньем.

Марс нахмурился и посмотрел на запад, на ее остров.

– Мой отец не передумал и не подал никаких сигналов, что хочет этого. Я боюсь, мое изгнание не временное.

– Знаешь, откуда берется его безумие?

Элия сделала маленький, быстрый глоток вина и сложила руки вокруг ножки кубка.

– Слышал историю о смерти моей матери? – спросила принцесса.

– Ее предсказали звезды.

– В тот день, когда мама умерла, я не чувствовала