Фантастика 2025-196 - Кирилл Станиславович Бенедиктов

— «Битва экстрасенсов»? — скептически хмыкнул Дмитрий, но в его глазах мелькнула искорка интереса. Возможность провести полевой эксперимент с группой испытуемых перевешивала страх.

— Не только, — я покачала головой, все еще чувствуя слабость. — Есть те, кто не светится. Отшельники, странники… Сенсей мой наверняка знает нескольких. Ирина Марковна, уверена, тоже. Нам нужна критическая масса. Один человек, даже сильный, для этого камня — как спичка против урагана. Но если собрать хотя бы десяток отчаянных… Кто готов вложиться на все… и направить нашу общую волю, нашу жизненную силу в одну точку… мы сможем создать тот самый «заряд». Вот только не все смогут перенести это без потерь.

Полковник молчал, глядя на Виноградова, чье тело теперь трепыхалось в еле уловимых конвульсиях. По его лицу ползла синева, словно его изнутри подмораживало. Вокруг него суетилось пара врачей, но было видно, что они в растерянности.

— Вы не сможете ему помочь. Отвезите в тепло, обезопасьте и приглядывайте.

Мужчины-медики растерянно переглянулись, а Дмитрий, поджав губы, устало кивнул им, подтверждая мои указания.

— И сколько у нас времени? — спросил он наконец, и его голос прозвучал устало.

— Не знаю, — честно призналась я. — Часы? Может, дни. Но с каждой минутой он крепчает. И с каждой минутой Виноградов все меньше становится человеком.

— Хорошо, — полковник принял решение с той самой солдатской прямотой, которая не оставляет места сомнениям. — Давайте списки. Все контакты, которые можете вспомнить. Мы обеспечим доставку. Максимально быстро. — Он повернулся к Дмитрию. — А вы, доктор, тем временем займитесь Виноградовым. Попробуйте его… стабилизировать. Используйте все, что может хоть как-то ему помочь. Изолируйте его.

— Но как? — развел руками физик. — Мы не знаем природу воздействия!

— Представьте, что это радиация, — бросила я. — Только ментальная. Изолируйте его свинцом… но не физическим. Экранируйте помещение. Металл, камень… может даже соль. Все, что используется в ритуалах очищения. Ирина Марковна, поможете?

Цыганка мрачно кивнула.

— Попробую. Но это — как пытаться залатать плотину пальцем. Источник заразы — там. — Она кивнула в сторону здания.

Пока Ирина Марковна диктовала своему ассистенту имена и места — загадочные деревни, городские квартиры, горные скиты — я связалась с Сенсеем.

Голос его был напряженным, он уже чувствовал мое состояние.

— Сенсей, слушай меня внимательно, — быстро зашептала я, отвернувшись от остальных. — Мне нужны твои знакомые. Все, кого ты знаешь, кто по-настоящему силен. Не эгоисты, не искатели славы. Те, кто способен отдать силу ради других. Поездка в Чернобыль. Цель — уничтожение аномалии. Цена вопроса — все.

На той стороне повисла тяжелая пауза.

— Понял, — коротко бросил Сенсей. — Мне нужно несколько часов. Держись, Аня.

Лагерь превратился в муравейник. Пока одни организовывали «охоту на ведьм» в масштабах страны, другие, под руководством Ирины Марковны, обустраивали импровизированный лазарет. Виноградова перенесли в отдельную, самую прочную палатку. Стены изнутри обложили экранирующими листами, привезенными для радиационных экспериментов. На пол насыпали толстый слой соли, в углах разложили связки сухих трав, которые Ирина Марковна достала из своих запасов.

Я стояла на пороге, наблюдая, как она окуривает помещение дымом полыни, бормоча заклинания на странном, цыганском наречии. Воздух в палатке гудел от противоречивых энергий — леденящий холод от Виноградова сталкивался с плотным, почти осязаемым барьером, который она выстраивала.

— Это ненадолго, — она вышла ко мне, вытирая пот со лба. — Сдерживает, но не лечит. Камень держит его на привязи, как щенка.

Мы вошли внутрь. Виноградов лежал на койке, пристегнутый ремнями. Конвульсии стихли, сменившись жуткой неподвижностью. Но его глаза… они были открыты. И в их черной, бездонной глубине плавали странные огоньки — отблески чужих мыслей, чужих видений.

— Михаил, — тихо позвала я.

Его взгляд медленно, с трудом сфокусировался на мне. В его глазах на секунду мелькнуло что-то знакомое — искра осознания и… ужаса.

— Кото…ва… — его губы едва шевельнулись. — У…бери… Он… везде… в сетях… паутина…

Он снова ушел в себя, его взгляд снова остекленел.

— Он пытается бороться, — прошептала я. — Камень еще не полностью его захватил.

— Но процесс необратим, — покачала головой Ирина Марковна. — Мы лишь даем ему отсрочку. Шанс дожить до того момента, когда мы сможем разорвать эту связь.

Мы вышли из палатки. Вечерело. Над Зоной сгущались сумерки, делая пейзаж еще более зловещим. А давление со стороны института… нарастало. Теперь оно ощущалось не как пассивный гул, а как настороженное, внимательное присутствие. Камень чувствовал нашу активность.

Он ждал.

Первый «специалист» прибыл глубокой ночью. Это был низкорослый, коренастый мужчина с руками каменщика и спокойным, как гладь озера, взглядом. Его звали Борис. Он не торопясь вышел из машины, в которой его привезли, окинул лагерь взглядом, потом долго смотрел в сторону института.

— Да, — только и сказал он. — Тяжелая болезнь. Земля здесь болеет.

За ним прибыли другие. Хрупкая девушка-индиго с фиолетовыми прядями в волосах, которая не говорила, а пела свои мысли. Седобородый старик в монашеской рясе, от которого веяло покоем и древней силой. Еще двое — брат и сестра, близнецы, которые двигались и дышали в унисон.

Сенсей приехал последним. С ним еще двое, тоже очень интересных личностей. Муж и жена, и сатана в их семье, тоже было видно, отметился.

Он вышел из машины, и его взгляд сразу нашел меня. Он подошел, не говоря ни слова, и крепко обнял. В его объятиях была не только поддержка, но и та самая сила, чистая и неиспорченная, которую мы должны были использовать.

— Все, кого смог найти, — тихо сказал он. — Остальное — в твоих руках, Аня.

Я оглядела собравшихся. Все такие разные. Но в их глазах горел один и тот же огонь — понимание угрозы и готовность сражаться.

Мы стояли у края лагеря, глядя на темный силуэт проклятого здания. Холодная пульсация оттуда била на нас, как барабанная дробь перед битвой.

— Завтра, — сказала я, и мой голос прозвучал громко в ночной тишине. — На рассвете.

Камень ждал. Но теперь и мы были готовы.

Рассвет в Зоне был не светом надежды, а медленным проявлением кошмара. Свинцовое небо, уродливые силуэты мертвых деревьев, и над всем этим — давящая тишина, которую нарушал только нарастающий, низкочастотный гул, исходящий