Разгильдяй - Сергей Николаевич Чехин

— умей наглеть. Рывком поднял забрало и хотел уже заорать прямо в морду, чтобы разбудить наконец совесть заигравшегося идиота, но чуть сознание не потерял— бородатый амбал дохнул на меня термоядерной смесью перегара, чеснока и гнилых зубов.

— Фу, блин. — Я отшатнулся и уткнул лицо в сгиб локтя. Похоже, фестиваль изрядно затянулся, раз от бравого паладина несло сильнее, чем от столичного бомжа.

Как оказалось, вояка спал. Стоит отдать его выучке и самоотверженности должное: дрыхнуть стоя в полных доспехах — это уметь надо. Еще бы умел просыпаться, когда тебя умирающий от холода парень колотит по броне — и цены бы ему не было.

— Ну и хрен с тобой, — буркнул я и подошел к ближайшей палатке.

Откинул полог — мама дорогая! — вонища как от часового, только крепче раз в десять, с непривычки аж в глазах помутнело.

— Ау! — рявкнул, прикрывая рот ладошкой, чтобы ни один миазм, упаси Хаос, не попал внутрь. — Хватит спать! Помощь нужна!

И тут такое началось — ни сказать, ни пером описать. Отовсюду загремело, загрохотало, залязгало, меня за секунды окружила толпа с мечами наголо, и прежде чем успел рот открыть, повалила, спеленала и куда-то поволокла. Крики: «отвалите, я с вами не играю!» ни на кого не произвели должного эффекта.

Прямо по грязище проволокли (вернее — пропахали) в самый большой шатер и привязали к тяжелому деревянному стулу. Здесь, похоже, ролевики разбили штаб — напротив стоял заваленный свитками стол с чернильницей и связкой перьев, а за ним — растянутая на мольберте карта.

Вскоре в шатер вошла девушка в кожаных штанах, стеганой рубахе, побитом и оцарапанном латном нагруднике и синем плаще. На вид ей было около двадцати пяти, узкое лицо со впалыми щеками можно смело назвать симпатичным, но в то же время внушающим страх, ибо выражение его такое, словно я убил любимого дедушку воительницы особо жестоким образом. Большие серо-стальные глаза под навесом густых бровей смотрели цепко, подозрительно — так следователь сверлит отказывающегося колоться рецидивиста, или инквизитор — еретика. На высоком лбу, острых скулах и подбородке белели старые шрамы, похожие на присохшие спагетти. Светлые волосы заплетены в косичку до середины спины, на широком поясе — ножны с длинным, в полторы руки, прямым клинком.

— Кому служишь, шпион⁈ — гневно процедила незнакомка, нависнув надо мной и водрузив мысок высоких кавалерийских сапог на стул, аккурат между моих ног и в опасной близости от причинного места.

— Я в ваши игры не играю! — попытался отползти от заляпанной грязью обуви, чувствуя неприятный зуд в паху. — Я заблудился…

— Молчать! — Щеку обожгла звонкая пощечина и хвала богине Хаоса, девушка не носила кольчужные перчатки.

— Совсем охерела⁈ — Я аж задохнулся от такого беспредела, трясясь от расползающегося по телу гнева. Игры играми, но подобный реализм — перебор даже для реконструкторов.

— Заткнись! — Фурия ничтоже сумняшеся хлестанула по второй щеке. — И отвечай на вопрос.

— Млять, вы тут грибов обожрались что ли⁈ Я не из вашей тусовки, алё! Просто мимо проходил!

— Да-да. — Мучительница хищно ощерилась, обнажив на удивление белые и ровные зубы — правда, без левого верхнего клыка. — Все шпионы именно так и говорят.

— Но это правда!

— Откуда ты? — Она присела на край стола, как злой коп из дешевого полицейского боевичка, и скрестила руки на груди.

— Из Москвы!

— Какой такой Москвы? — ее бровь выгнулась, как потягивающаяся кошка.

— Господи… — взмолился я, подняв глаза к шатающемуся своду. — Ну хватит уже, не смешно! Развяжите, дайте вызвать такси и я сделаю вид, что вот этого вот всего не было!

Острый окованный сталью мысок впился пониже колена, и тогда-то я понял, что пощечины и тычки — это вообще не боль, а так, дружеские похлопывания.

— Сука… Я вас, екнутых, из-под земли достану… — прокряхтел сквозь стиснутые зубы. Из-за веревок не мог коснуться ушиба, из-за чего боль ощущалась в разы сильнее.

— Отвечай, — тоном госпожи из тематических фильмов протянула солдатка. — Не то хуже будет.

Я прокашлялся и тряхнул мокрыми патлами:

— Серьезно, хватит… Это уже ни в какие ворота.

Палач самодовольно хмыкнула.

— Я только начала. И если не скажешь правду — отрежу палец.

Она вытащила из-за голенища кинжал и ловко подбросила на ладони. По ее взгляду я понял — это не шутка.

— Слушай, не усугубляй, — затараторил в ответ, во все (пока еще) глаза пялясь на блестящее покачивание лезвия перед ходящей ходуном грудью.

Мучительница хмыкнула.

— А ты неплохо обучен. Но я колола проныр и покруче.

Девушка прижала мою ладонь к подлокотнику и занесла клинок. Я перестал чувствовать тело, балансируя на грани сознания. Взмах, удар, глухой стук. Я раскрыл рот, но не смог издать ни звука.

— Ох. — Она поднесла к лицу острие с нанизанной щепкой. — Ну надо же — промахнулась. Сейчас прицелюсь получше, а ты можешь успеть все рассказать.

Эти ребята либо реально обдолбавшиеся, либо тут что-то иное… В памяти тут же всплыли жуткие истории о людях, внезапно пропадающих из мест, откуда крайне тяжело незаметно исчезнуть. Например, с борта летящего самолета: в таком-то городе человек сел, а по прилету его и след простыл. Ищут пожарные, ищет милиция, ищут и никак не могут найти… Да что там эти страшилки, взять хотя бы миллионы однотипного чтива про попаданцев, написанного как под копирку: обычный русский студент Вася упал, очнулся — эльф.

— Меня зовут Леонид Петрович Ленский, — как можно серьезнее и четче проговорил я. — Восемнадцать лет, москвич. Учусь на журналиста. Люблю читать и играть в компьютер. Отец — военный корреспондент, мать — бухгалтер. Никогда ни за кем не шпионил… кроме соседки из дома напротив.

Брови сошлись у тонкой переносицы:

— Кто такой журналист?

— Человек, который пишет статьи в газету.

Девушка продолжила хмуриться, несмотря на простой ответ на не менее простой вопрос.

— Что такое газета?

Я был готов разораться от ее тупости, но держался из последних сил, все сильнее подозревая неладное.

— Газета — это свитки с новостями.

— Хм… А что за игра такая — компьютер? Вроде карт или костей? Никогда не слышала. Наверное, заморская. А ты тогда — заморский шпион.

Я запрокинул голову и шумно выдохнул:

— Слушай, давай так… Скажу все, что тебе нужно. Подыграю в вашем спектакле, а вы меня отпустите. Лады?

Безобидное предложение почему-то разъярило дознавательницу, и она врезала по стулу, лишь чудом не опрокинув пленника:

— Не увиливай, червяк! Говори правду, и я обещаю тебе быструю смерть.

Я опустил глаза и обреченно проворчал, устав от бесконечного переливания из пустого в порожнее:

— Делай, что хочешь.