Разгильдяй - Сергей Николаевич Чехин

Воительница смерила меня надменным взглядом и хмыкнула:

— Поверь, после пары-тройки отрезанных пальцев будешь знать все, что нам нужно.

Она снова вскинула руку, я зажмурился, готовясь к неизбежному, как вдруг снаружи раздался вопль:

— Борбо!

Сперва показалось, что кто-то потерял собутыльника, то ли разучивал «заклинание», но девушка напряглась, — хотя казалось — куда еще, — выхватила меч и пулей вылетела из шатра. Судя по звукам, началась знатная заварушка: от лязга, топота и воплей звенело в ушах. Видимо, толчки из соседнего лагеря затеяли бугурт с утра пораньше и напали, едва опохмелившись. Вот же угодило нарваться на этих поехавших, а ведь у меня даже прикида фэнтезийного нет — видно же, нормальный парень, ну чего пристали как шайка гопоты? Дебилы, чтоб их.

Поерзал немного, попытался устроиться поудобнее. Руки-ноги затекли до полного онемения, от холода и страха стало тяжело дышать. Пара рыцарей — один в вороненых латах, другой в светлых — ввалились в палатку, размахивая огромными двуручными дрынами. «Свой» промахнулся и развалил стол надвое, чужой толкнул стул задницей и опрокинул на бок, чуть не наступив мне на голову.

— Осторожнее, придурки!

Кто там слышал — звон стоял как на колокольне. После недолгой и довольно неуклюжей схватке, похожей на танец огромных жуков, налетчику удалось сбить врага с ног. Думал, на этом все и кончится, ведь по правилам кто упал — тот проиграл, но «светлый» наступил «темному» на грудь, перехватил меч острием вниз и принялся колоть в шею, да с такой яростью, что аж рычал и брызгал алой слюной. Дважды острие соскальзывало со стальных пластин, но на третий угодило точно в цель. Из рассеченной артерии брызнул фонтанчик, обдав меня горячим каплями. Облизнул губы — на вкус кровь, причем явно не бутафорская. Да кто и зачем будет заморачиваться с голливудскими спецэффектами на разборках местечковых толчков?

К счастью, хватило ума и силы духа прикинуться трупом — попробуй лежать ничком, когда вокруг наркоманы устроили резню. Да и видок подходящий: привязан к стулу, лицо перемазано красным — очевидно, помер на допросе. Но воин даже не взглянул в мою сторону и с безумным ревом ринулся в бой. Эх, так бы и лежать, пока уроды упоенно режут друг друга, но кто бы не победил — мне кранты при любом раскладе. Косичка наверняка решит, что это я привел врагов. Если же победят «темные», то наверняка тоже станут задавать вопросы, на которые нет ответов. Надо валить, но как?

Огляделся, насколько позволяла поза. Рядом с обломками стола валялся крохотный ножичек для заточки перьев. После падения путы слегка ослабли, и я сумел, ободрав кожу до мяса, выпростать руку.

С грацией опокинутой улитки подполз к обломку доски, а им уже подкатил поближе ножик. Разрезал веревки, по-пластунски нырнул под полог и со всех затекших ног рванул в лес и бежал, покуда не закололо в селезенке: мимо высоченных деревьев, сквозь кусты, через валежник. Как ничего не сломал и не выколол — загадка, не иначе сама госпожа удача за шкирку провела.

Уселся меж корней, зажмурился. Внутри все горит, снаружи — ломит, то жарко, то холодно, отдышаться не могу. Над головой гулко стукнуло, поднял глаза — стрела торчит. И в кустах подозрительные шорохи.

— Руки вверх! — раздался сиплый голос.

Ну уж точно не песню заказывает — пришлось подчиниться.

— Бросай нож!

Да и пожалуйста.

Ко мне подошла троица протокольных рож, похожих на известных гайдаевских персонажей: один жирный и злобный, второй крепкий и ехидный, третий тощий, рыжий и на вид тупее макаки. Все в лохмотьях, заросшие, от сопревших портянок за километр несет — и как только не учуял?

— Гони деньгу! — рявкнул ехидный.

Пошарил по карманам, но ничего ценного не нашел. Кажется, меня не просто в лес вывезли, но и обобрали заодно — ну а зачем мертвецу мобила, правильно? Хотя в то, что вокруг на самом деле Подмосковье, верилось все меньше и меньше.

Выудил сложенный вдвое стольник, протянул разбойнику. Тот поднес банкноту к лицу, смял и швырнул обратно.

— На кой хрен мне картинка, дурак⁈ Деньгу, говорю, гони.

В заднем кармане нашлась десятирублевая монета. Голодранец укусил ее и снова швырнул в меня.

— Хватит мусор совать!

— Ну извините, — как можно спокойнее ответил я, хотя был готов взорваться и придушить уродов голыми руками. Эх, не быть мне героем сказки: от одних дегенератов еле ушел и шаг спустя на других нарвался! — Золота нет.

Упыри переглянулись и осклабились:

— Тогда в рабство продадим! Вставай!

— Лениво. — зевнул и решил про себя — будь что будет. Всё достало, все заколебали, сил никаких не осталось. — Вам надо — вы и несите.

— Ах ты наглая морда… Ну сейчас я тебе язычок-то укорочу.

Ехидный потянулся ко мне ржавым кинжалом, и тут случилось невероятное и малообъяснимое — я взмахнул рукой, прикрывая голову, и негодяя буквально ветром сдуло. Ревущий шквал поднял его и впечатал в дерево, а подельники недолго думая дали стрекача, вопя что-то про магию и колдовство. Я посмотрел на ладони и не поверил глазам — под кожей ползали тонкие искрящиеся черви, похожие на электрические дуги.

— Ничего себе, — покрутил руками перед лицом, любуясь переливами молний. — Круто, но пора домой. В гробу видал это фэнтези.

Мне и моей беспокойной совести изрядно повезло — бандит выжил, а я не взял грех на душу в первый час пребывания в чужом мире. Растормошив гада, велел сопроводить свое попаданческое величество в город или какое-нибудь село, где можно перекусить и согреться.

— Знаю только трактир на перекрестке, — прохрипел Ехидный. — Там подскажут.

— Сам что ли не местный? — нахмурился я.

— Всю жизнь в деревне прожил, а потом ее сожгли. Вот и скитаюсь по лесу.

— М-да… — и что тут скажешь? Вроде ситуация страшная, но подбадривать лиходея совершенно не хотелось. — Тяжелая судьба.

— Сейчас у всех судьба тяжелая, ваш'родие.

Мы шли, шурша мокрыми листьями, под навесом переплетших ветви крон. В таком густом лесу и ярким днем темно, а в пасмурную погоду и вовсе кажется, что вот-вот наступит ночь. Щупальца тумана — еще зыбкие, полупрозрачные, не набравшие силу — протянулись над жухлой листвой, зазмеились меж корней, а к скрипу и шелесту добавился далекий вой неведомого чудища.

На спину высыпали мурашки, ноги сжались, напряглись, приготовились к бегству, и стоило немалых усилий унять нарастающую панику. Если помчать куда глаза глядят — точно угодишь в пасть к зверю, а мужик, пусть и душегуб, но все же знает дорогу и