Вадбольский 5 - Юрий Никитин

Он вздохнул и, отводя взгляд, пообещал:

— Скажу. И повторю. Спасибо, Юра… А теперь давай поторопимся. Прости, но ты пока не та величина, чтобы позволить себе опаздывать на приёмы.

— Ты тоже…

— Угу, — ответил он. — Глориана дочь светлейшего князя, я сын светлейшего князя, к тому же мы знакомы с детства, так что я обязан, увы. Но я могу опоздать, а вот ты нет.

— На какие только жертвы не идешь, — сказал я со вздохом. — Или тебе эти приёмы ндравятся?

— И не представляй, — согласился он. — У жизни всегда для нас сюрпризы. Покажешь, как из него стрелять?

— Ты стрелял из моих винтовок, — напомнил я. — Пять выстрелов один за другим так часто, что сливаются в один! Пять выстрелов, минус пять врагов. Или противников, если быть вежливым. А в нашей армии всё ещё «пуля дура, штык молодец», стыдно, Саша. Представь себе армию, у которой на поясе кольт? Да ладно, хотя бы у офицеров, а то они всегда гибнут первыми…

— Я поговорю с отцом, — пообещал он.

Глава 10

Он подхватил меня под локоть и потащил к высокому крыльцу. Мата Хари метнулась вперёд, в распахнутые двери не рискнула, сделала лихую петлю, стараясь заглянуть в окна верхних этажей.

— Бди, — велел я. — Любой приём тот же гадюшник.

Ответ моментально прозвучал в черепе:

— Сама удивляюсь… это же у меня удивление, да?.. Ни одной засады, ни одного снайпера на крыше!

— Непорядок, — сказал я озадаченно. — Что это расслабились?

— Девятнадцатый век, — пояснила она. — Научно-техническая революция уже началась, но тыхенько-тыхенько… Даже те, кто её начал, ещё не понимают, что надо шибче, шибче!.. Вон Европа уже поняла, подмётки на лету рвёт, всех грабит и не стыдится! Новый мир, новые приёмы отъёма.

— Да, — согласился я, — власти ещё не поняли, что грабеж пора красиво именовать налогами. Нельзя человека держать в рамках только хорошего и нужного, он и сам взбунтуется, и прибыли будет меньше. Хорошо, но ты бди… А то все с виду аристократы…

То, что Мата Хари останется снаружи, немножко тревожит. Даже не совсем уж немножко. Уже привык, что всё вокруг наблюдается, оценивается, распределяется по индексу опасности, и я получу предупреждение об опасности вовремя.

Хотя не будут же пытаться меня убить на балу? Другое дело, могут быть провокации, вызовы, какие-то сомнительные предложения.

Горчаков вдруг сбился с шага, я моментально подхватил его под локоть. Он охнул, поморщился.

— У тебя пальцы стальные, что ли?

Я бросил взгляд на роскошный автомобиль с золотыми вензелями на капоте и на боках.

— Хорошая машинка! Что не так?

— Ты счастливый человек, — сказал он с горечью. — Это автомобиль княжны Генриетты!

— Красивее имя, — сказал я дипломатично. — А что не так?

Он сказал тише:

— Полное имя — Юлианна-Генриетта-Ульрика Саксен-Кобург-Заальфельд! Знал бы, лучше бы к чертям в ад погнал бы сейчас.

— Да что такого?

Он чуть помялся, взглянул испытующе, но я за этот год вроде бы доказал лояльность и даже дружбу, сказал, чуть замявшись:

— Её прочат мне в жёны. Даже не прочат, а планируют!

— Уродина? — спросил я деловито.

Он поморщился.

— Княжна не бывает уродиной. Но я, наверное, от тебя нахватался крамольных идей, совсем вот не жажду, чтобы мою судьбу решали на совете Рода и в его интересах.

Дворецкий с поклоном распахнул перед Горчаковым двери, я со вздохом прошёл следом, ничего, перетопчемся, а потом ещё и вас потопчем, или я не человек вовсе из эпохи каменных топоров?

В холле ждёт распорядитель, учтивый до безобразия, обласкал, так это называется и отвёл в исполинский зал, где всё в серебре и золоте, паркет натёрт до блеска, в стенах множество вмонтированных зеркал из венецианского стекла, все в человеческий рост, рай для женщин.

Глориана на видном месте, я сразу поспешил отметиться и засвидетельствовать почтение, как хозяйке приёма. Глориана держится царственно, чувствуется жёсткая муштра императорской семьи, казарменная покажется детским праздником.

— Барон, — произнесла она в ответ на мой чётко отмеренный поклон, — рада вас видеть. Чувствуйте себя, как… на моём приёме!

— Благодарю, — ответил я на это предупреждение, дескать, как я могу подвести соратника по освобождению женщин от нашего мужского ига, — ваша светлость, вы всё равно очаровательны

Она суровым взглядом, продолжая улыбаться мило и очаровывающе, отправила меня в зал, где музыка, шорох платьев, цокот каблучков и довольный гогот кавалеров.

Горчаков появился минут через пять, даже не знаю, зачем выжидал, за это время его княжна не исчезнет. Кивнул мне, но сразу же присобачился к группе солидного вида военных, я краем уха успел услышать про десяток дуэлей за последнее время, о стычках на границах, на западных кордонах проверяют нашу боеготовность, на юге безбашенные набеги местных племён, надо приводить их под руку российского императора, иначе покоя там не будет, между домами Ватутиных и Рокоссовских объявлена война, но пока строго в рамках правил…

А мир не спит, мелькнуло у меня. Это мне кажется, что только в Белозерье трудности с соседями, а это по всей России, даже в самой столице кого-то убивают, кого-то похищают, знатные рода всё увеличивают свои личные дружины…

Появилась Сюзанна, холодно прекрасная и высокомерная, подражая Глориане, мне кивнула милостиво, я склонился в изящном поклоне.

— Что это княжич Горчаков так быстро покинул приём?

— Он уже почти государственный человек, — сообщил я с почтением в голосе, — Служба зовет и кличет. А вы, ваше сиятельство, оказывается, и в платье красивая, кто бы подумал… Даже очень!

— Барон, — сказала она величественно, — я поняла, почему вас считают наглым.

— Ваше сиятельство?

— Вы почти никому не кланяетесь, — сообщил она. — А нужно не только тем, кому обязательно, но и вообще… Здесь почти все выше вас по рангу!

— Что же, мне всем кланяться?

Ответить не успела, начали подходить гости, здоровались с нею, на меня поглядывают вопросительно, Сюзанна с прежней улыбкой поясняла, что я тот самый, который сумел остановить бомбистов, напавших на великого князя, за что и удостоен ордена Святого Георгия и золотой сабли из рук самого императора.

Интереса ко мне стало больше, особенно у матрон с юными девушками, которые, как Наташа Ростова,