Все дороги ведут в «нигде» - Алексей Небоходов

– Доброе утро, – поприветствовал ее Кирилл.

– Доброе утро, – весело ответила она. – Спасибо вам за все.

Елена принесла тарелку с яичницей и чашку чая. Кирилл сел за стол.

– Как спалось?

– Как младенцу, – ответила Рита. – Ваша служанка – просто волшебница.

– Никогда не видел, чтобы кто-то так быстро преображался, – заметил Кирилл, отпивая чай.

Рита улыбнулась, в ее глазах светилась благодарность.

– Да, она потрясающая. А это платье… я чувствую себя принцессой.

Кирилл кивнул, оценивая работу Елены. Экономка умела создавать уют и атмосферу. Сегодня она была бодрой и жизнерадостной, подавала завтрак с улыбкой, ее движения были быстрыми и точными.

– Вам что-нибудь еще принести, хозяин? – спросила Елена, на мгновение встретившись с его взглядом.

– Нет, этого достаточно, – ответил он, подняв чашку. – Спасибо.

Рита закончила завтрак и посмотрела на Кирилла, в ее взгляде читались вопросы.

– Что теперь?

Кирилл вздохнул, проведя рукой по седым волосам. Она ждала ответа, но он сам не знал, что сказать. У него не было плана, ни идей, ни понимания, чего от него хотят местные власти.

– Никогда бы не поверила, если бы мне вчера сказали, что я окажусь в доме пророка Говорова и позавтракаю с ним, – произнесла Рита с восхищением. – Мы изучали ваши работы в школе. Я писала эссе по вашему роману "Вечность закончится" и получила пятерку.

Кирилл едва заметно улыбнулся. Несмотря на мрачные мысли, ее энтузиазм был заразителен.

– Похоже, я создал монстра, – сказал он, откинувшись на спинку стула.

Рита рассмеялась, ее глаза весело сузились.

– Монстра? Это же мечта, ставшая реальностью!

Кирилл вздохнул и покачал головой.

– Мечты бывают опасны, Рита.

– Нам всегда говорили, что вы живете в другой вселенной и оттуда пророчествуете, – продолжала она, возбужденно тараторя. – Но вы здесь! Вы среди нас! Вы настоящий!

Кирилл почувствовал укол вины. Он понимал, что стал марионеткой в руках властей. Символом, которым каждый пытался воспользоваться.

– Ты не понимаешь, Рита, – сказал он устало. – Я не пророк. Я просто писатель. Да, я живу в параллельном для вас мире, но ваши власти похитили меня.

Глаза Риты расширились от изумления.

– Зачем? Зачем они привели вас сюда?

Кирилл опустил взгляд на тарелку. От запаха еды его вдруг замутило. Он сжал вилку так сильно, что металл впился в ладонь. Глубоко вздохнув, отпустил ее – вилка со звоном упала на фарфор.

– Я не знаю, Рита. Я действительно не знаю.

Он говорил едва слышно, его взгляд был прикован к крошкам на тарелке.

– Я просто писал свои истории, пытался найти в хаосе смысл. Никогда не думал, что этот… бред станет реальностью.

Рита смотрела на него, в ее глазах смешались растерянность и сочувствие.

– Но ваши рассказы… они были о свободе, о том, чтобы жить своей правдой, вырваться из оков общества. Разве не по этим принципам построен Изград ? Разве не этого вы хотели?

Кирилл поднял на нее взгляд. Его глаза были полны боли и раздражения.

– Рита, мои истории были о выборе, о силе человека формировать свою жизнь. Но этот город… это извращение свободы. Это не правда, а безумие.

Рита опустила взгляд на руки, ее голос стал мягче.

– Я знаю, это так выглядит. Я сама это видела. Но что у нас еще есть? Мы живем в мире, где нам диктуют, как жить и что думать. Здесь у нас хотя бы есть выбор.

– Возможность быть собой, жить так, как хочешь, – добавила она.

Кирилл вздохнул и перевел взгляд на окно. Город внизу казался хаотичным смешением стилей, словно его строил безумный архитектор. И все же в этом хаосе была странная красота – что-то, напоминающее свободу и индивидуальность.

– Но какой ценой, Рита? – тихо спросил он. – Посмотри вокруг. Этот город построен на костях тех, кто потерял себя в своих желаниях. Кто забыл, что значит настоящая свобода.

Рита посмотрела в окно, в ее глазах отражался мерцающий город.

– Я вижу цену, Кирилл. Я видела это в глазах тех, кто сбился с пути. Но я также видела огонь в тех, кто нашел себя здесь. Кто открыл в себе то, о чем даже не подозревал. Разве это не стоит чего-то?

Кирилл не сразу ответил. Он смотрел на Риту – решимость и страх смешались в ее взгляде. Шрамы на ее руках немо говорили о пережитом, но в ее глазах светилась тихая стойкость.

– Может быть, – наконец произнес он. Его голос был едва слышен.

Кирилл сидел у окна, глядя на Изград. Летающие машины пересекали небо, их огни оставляли плавные линии, похожие на рисунки калейдоскопа. Город жил своей жизнью – без правил, без порядка. В этом ощущении свободы все больше чувствовалась анархия.

Рита устроилась напротив в кресле, закутавшись в плед. Ее светлые волосы спадали мягкими волнами, синие глаза задумчиво смотрели в одну точку. Кирилл прервал молчание.

– Рита, – тихо, но твердо начал он, – расскажи мне о себе. Ты из Ксенополиса, но не из Изграда?

Она встретила его взгляд, настороженность на миг мелькнула в ее глазах. Некоторое время молчала, затем, словно решившись, заговорила.

– Да, я родилась в Ксенополисе, но в Либертоне. Там тоже нет правил, и каждый делает, что хочет. Но у каждого города своя душа. Если Изград кричит о свободе, то Либертон проклинает ее шепотом.

Кирилл нахмурился, но позволил ей продолжить.

– Моя семья верила, что свобода – это главное. У нас дома даже был лозунг, – она горько улыбнулась. – "Свобода прежде всего". Его повторяли, когда соседи устраивали ночные вечеринки, когда кто-то крал наши вещи.

Кирилл кивнул, чувствуя, что ее слова отражают дух мира, в котором они жили.

– Когда я была маленькой, это казалось нормой. Мы жили в доме без дверей. Никто не закрывал окна, потому что это считалось позором. Если ты закрываешь дверь, значит, ты против свободы.

Она замолчала, глядя в окно, где летающая машина оставляла светящийся след.

– Но в тринадцать я поняла, что с этой "свободой" что-то не так. Однажды я вернулась домой, а за нашим столом сидел незнакомец и ел нашу еду. Родители улыбались, будто он был другом. Я спросила их: "Почему вы ничего не сказали?" Они ответили: "Это его право быть здесь. Мы должны уважать его выбор".

Ее голос дрогнул, но она быстро взяла себя в руки.

– Тогда я поняла, что эта свобода – как река без берегов. Она размывает все: дружбу, доверие, даже уют.

Кирилл внимательно слушал, чувствуя, как ее история перекликалась с его мыслями о Ксенополисе.

– Я пыталась