Маршал северных направлений - Герман Иванович Романов

знал Старокошко, так то, что в сражение были введены все резервы — немцы даже прорвались через линию озер, но пехотой, не танками. Путь им закрыли подошедшие 142-я и 294-я стрелковая дивизии, и остановили немцев. И хотя раз за разом сносили понтонный мост, немцы все пытались прорваться на восток. Однако прибывший на станцию Будогощь 4-й тяжелый танковый полк, введенный в бой, переломил ситуацию — наступление врага остановилось. Последний резерв из 27-й кавалерийской дивизии маршал при нем отказался бросать в бой. Сказав генералу Пядышеву, что пяти стрелковых дивизий вполне достаточно, чтобы сдержать три германских. И оказался прав — немцы действительно выдохлись, и ночью перебрались за реку обратно, к утру плацдарм был очищен полностью, остались стоять только подбитые танки, которых насчитали почти три десятка. И только вечером подошли резервы Ставки — 3-я и 4-я гвардейские стрелковые дивизии. Это были как раз те соединения, что с боем взяли Ельню, и за отличие в боях стали советской гвардией. Хотя под Ленинградом тоже были четыре гвардейские дивизии, но «рабочие», сформированные по примеру Красной гвардии семнадцатого года. А вместе с ними прибыла танковая бригада из 22 Т-34 и 32 БТ, а также 15 БА-10, 7 КВ и четырех самоходных орудий — стали устанавливать на тягачи «Комсомолец» 57 мм противотанковую пушку. Вот она то и заинтересовала Старокошко, и он с утра хотел отправиться в Кириши, где разгружалась бригада — благо наступила темная осенняя ночь, и времени хватит, чтобы с утра не попасть под бомбежку. И хотя вражеская авиация заметно снизила активность, но тут все может решить случай, а он «подлый» бывает.

— У тебя сколько КВ осталось, Андрей Владимирович?

Вопрос оказался неприятным для командира полка, даже с лица спал, и ответил на него нехотя, с надрывом:

— Две роты по три «клима», да еще мой танк. Два КВ в ремонте, полдесятка на Кировский завод отправили, восемь безвозвратные потери, тоже в Ленинград отгрузили, там пригодятся, хотя бы в переплавку. Правда, обе «пятидесятки» уцелели, но я их берег, других ведь не получу?

Спросил с надеждой в голосе, но увидев, как отрицательно качнул головой начальник АБТУ фронта, помрачнел. Новых Т-50 были считанные единицы, и хотя прошел слух, что их снова начнут выпускать, но никто этому не поверил. Старокошко тоже не придал этому значения, хотя подумал, что какое-то количество корпусов, башен и дизелей осталось, задел ведь был сделан, так что на десяток-полтора «маленьких климов» можно надеяться получить, но это капля в море. Но сказал об ином:

— Твой полк выводить в резерв не будем — пополнение можешь получить хоть завтра. В Кириши эшелоны 16-й танковой бригады разгружаются — там рота КВ из семи машин. Заберешь ее себе целиком, зачислишь в штат полка — будет четырнадцать машин, к ним два своих добавишь, как починят — вот тебе три полных роты. Сейчас передышка короткая, но с утра немцы могут на нас навалиться всей массой, хотя вряд ли у них что получится — впереди нас речка, позади гвардейцы. Остановим — да и нет у них пространства для танков — здесь маневры исключены, одни болота да леса, местность самая неподходящая. Да и дожди пошли, какая тут война — через день в грязи по колено увязать будем. И лишь в начале октября снова чуть потеплеет, в штабе старик есть, погоду по нытью в костях предсказывает — и пока ни разу не ошибся, в отличие от прогнозов метеостанции.

Оба танкиста рассмеялись, но невесело — удручали большие потери. И хотя на Кировском заводе продолжали делать КВ, большая часть которых пока остается здесь, но так в Москве могут и по другому решить — и тогда с восполнением убыли в тяжелых танковых полках, и без того маленьких по штату, большие проблемы настанут…

Осенью сорок первого КВ перестали доминировать на поле боя, немцы научились с ними бороться и потери серьезно возросли. Усугубляло ситуацию неправильное использование тяжелых танков — только под Ленинградом они применялись массированно, десятками, а в танковые бригады распределяли вначале по семь машин, потом сократили уже до пяти…

Глава 19

— Волховское направление вполне надежно прикроют 1-й и 42-й армейские корпуса — в их составе пять пехотных дивизий. Этого вполне достаточно, чтобы надежно удержать линию фронта по реке, которая сама по себе является хорошей преградой. Еще три корпуса занимают осадные позиции вокруг Петербурга — это еще восемь дивизий. В резерве группы армий «Север» остается полицейская дивизия СС, три охранных я не считаю, и 217-я пехотная, что закрывает занятые противником острова Моонзунда. К тому же надлежащим сикурсом при непредвиденных обстоятельствах останется ваш единственный 50-й моторизованный корпус, Георг — вся моя танковая группа немедленно перебрасывается на московское направление. Там назревают события, которые позволят нам одержать окончательную и убедительную победу над большевиками, военные силы которых, как теперь мне кажется, мы серьезно недооценили в ходе кампании.

В голосе генерал-полковника Эриха Гепнера впервые прорезались нотки горького разочарования — бои на Волхове не принесли долгожданного успеха его войскам, одно горькое разочарование. Имея три корпуса, и фактически задействовав в сражении с двумя большевицкими девять дивизий, впервые не удалось прорвать линию фронта. Местность оказалась крайне неблагоприятной для действий танковых группировок — сплошные леса и болота, пойма реки, небольшое число крайне скверных дорог, да еще в один из дней шел сильнейший дождь, после которого движение было парализовано на целые сутки. Наступление германских войск быстро завязло в грязи, к тому же наведенные через реку понтонные мосты постоянно обстреливались, пять раз их просто разносило взрывами, и саперам приходилось каждый раз под огнем врага восстанавливать переправы.

Но больше всего поразило стойкое, даже фанатичное упорство большевиков, которые и не думали отступать — ожесточенно дрались за каждый дом и метр своих болот, и впервые было отмечено четкое руководство их войсками в сочетание с умелым использованием артиллерии, особенно тяжелой, которой насчитали не менее десятка дивизионов, а то и больше. Именно плотный заградительный огонь, пусть намного слабее, чем тот, которым накрывали германские войска под Петербургом, но отдаленно на него похожий, и остановил продвижение моторизованных корпусов. А еще танки, особенно тяжелые — их оказалось много, ничуть не меньше чем в одном самом сильном 41-м корпусе, но все же уступавших по числу бронетехники всей танковой группе. Однако действовали офицеры противника уже весьма умело, применяя охваты и