Железный лев - Михаил Алексеевич Ланцов

Граф же отправился в особняк к тетушке.

Несмотря на слова Лобачевского, он все же уделял прилично времени тому, чтобы подготовиться к поступлению. А то мало ли? Забудет Николай Иванович какую бумажку подписать или еще что. Он и опростоволосится. Поэтому он и изучал программу. Заодно примеряясь к тому, чтобы не увлечься и не скакнуть дальше положенного. Но позаниматься не удалось — его уже ждали…

— Рад личному с вами знакомству, Лев Николаевич, — произнес незнакомый мужчина в мундире, не вставая, впрочем.

— Встречно, — кивнул молодой граф, проходя в гостиную, — Но вы не представились. И я не знаю, как к вам обращаться.

— Лёва! — воскликнула дядюшка, давая понять, что его племянник какую-то глупость ляпнул.

— Ох, простите, — вполне искренне спохватился этот гость. — Обычно меня все знают. Сергей Павлович, — едва заметно кивнул он, — военный губернатор Казани.

— Очень рад знакомству, — уже без всякой вальяжности и дурости произнес молодой граф, по-военному щелкнув каблуками. — Много наслышан о ваших успехах в деле просвещения Польши и устроениях полков, которые при вас расцветали.

— Серьезно? — едва заметно усмехнулся Шипов, очень внимательно смотря на этого юношу.

— Полностью. Это очень важное и нужное дело. Особенно касательно Польши. Сам, несколько месяцев как, столкнулся с трудностями в просвещении ее дикой шляхты, которая себя ведет так, словно вчера с пальмы слезла.

— Ха! — не выдержал дядюшка и сдавленно хохотнул.

— Боюсь, что ваши методы слишком радикальные. — вполне искренне улыбнулся Шипов. — Там, — поднял он глаза вверх, — их едва ли одобрят.

— Сергей Павлович… хм… поляки живут в самом центре Европы. Ведь так?

— Они считают, что на восточной ее окраине.

— Я бы посоветовал им базовый курс географии, но это пустое — они слишком горды для этого. Так вот, поляки. Они живут в самом центре Европы, окруженные разными народами. И что же? Уживаются ли они с кем? Насколько я знаю — нет. Более неуживчивого, конфликтного и проблемного народа чем они еще поискать. Всякий, кто к ним попадает, либо ассимилируется, либо загоняется в униженное положение, либо гибнет, либо спасается бегством. Они ведь ненавидят всех вокруг. Просто всех. Хотя, признаться, я говорю не о поляках в целом, а только лишь о польской шляхте, которая словно укушенная ходит уже несколько веков и на людей кидается. Неужто бешенство подхватила?

— Это… это верно, — нехотя согласился Шипов. — Хотя и излишне резко. Впрочем, молодости свойственна резкость и простительна.

— Может и так. Но я удивляюсь, отчего с ними так ласково обходятся? Они гадости всякие учиняют, а с ними тетешкаются как с любимыми внуками.

— Государю нашему, Николаю Павловичу виднее, — твердо произнес губернатор.

— Разумеется, — охотно согласился молодой граф. — Уверен, что их спасает только лишь его гуманность и человеколюбие. Иной бы камня на камне, после того дурного восстания в Польше не оставил.

— Политика! — назидательно поднял палец Сергей Павлович. — Не все так просто. В Европе сразу возбудятся.

— А не пошли бы к черту эти возбужденные? — вкрадчиво спросил Лев. — Почему у прусаков или австрийцев поляки не шалят?

— Вы еще слишком юны, — тяжело вздохнув, произнес генерал. — С годами это пройдет, и вы поймете, что не все, к сожалению, можно сделать силой оружия.

— Но разве я оказался не прав с этим поручиком?

— Здесь я возражать не стану. — по-доброму улыбнулся Шипов. — Эдмунд Владиславович, пожалуй, утомил уже всех вокруг еще до моего вступления в должности. Так что я даже вам благодарен за этот конфуз, вынудивший его просить перевода.

— Работает же метода! — расплылся в улыбке молодой граф.

— Лёва! — снова воскликнул Владимир Иванович, в глазах которого плясали озорные чертики.

— Неделю назад в парке у Черного озеро мы задержали четверых лиходеев, — произнес максимально ровным тоном губернатор. — Они были крепко избиты и пытались скрыться. Но им не удалось. Догадываетесь, о ком речь?

— А чего они? — постарался сыграть в подростковую манеру, Лев Николаевич.

— Узнаете, значит. — снова улыбнулся Сергей Павлович. — Вы просто ходячее бедствие.

— Исключительно для преступников и врагов престола!

— Тоже верно, — еще шире улыбнулся Шипов. — Эта четверка была нанята для того, чтобы вас наказать и унизить. После дознания они указали на Эдмунда Владиславовича. И я уже отдал приказ о его аресте.

— Ясно. — кивнул Лев.

— Вы ведь понимаете, что он действовал не один. Колодники эти известные. И стоят их услуги недешево. У него столько денег не было и быть не могло.

— Вы имеете в виду, не угрожал ли мне кто-то последнее время?

— Например, — кивнул губернатор. — Но я хочу вас попросить: прекратите чудить. Если бы не ваш образ жизни, который совершенно не подобает людям вашего круга, то как с этими, так и с другими лихими людьми вы едва ли смогли столкнуться.

— Пока это заканчивается печально для них.

— Пока — да. Но завтра они просто пальнут в вас из пистоля, укрывшись в кустах. И что вы делать будете? А мне здесь в Казани убийство графа совсем не нужно. Будьте уверены — оно дойдет до самого Николая Павловича.

— Эта четверка… она в каком состоянии? Их вдумчиво допрашивали или они в той же изломанности, в которой я их оставил?

— Как это относится к делу?

— Я бы хотел их взять себе в охрану.

— Что⁈ — синхронно переспросили и губернатор, и дядя.

— Они грамотно работали. Опытные. Жизнь их занесла не на ту сторону. Я же хочу дать им шанс и исправиться. Будут меня охранять в обмен на каторгу. Она ведь их ждет?

— Без всякого сомнения, — кивнул Шипов. — Хотя будь моя воля, я бы их просто повесил. За ними уже столько бед.

— Вот. Пусть отрабатываю.

— Это их не изменит. Сколько волка не корми… — покачал головой губернатор. — Зачем вообще вы занимаетесь этими странными делами? Что это такое?

— Атлетика. Я занимаюсь атлетикой.

— И зачем она?

— Как там пелось в одной залихватской песне: «Я люблю кровавый бой, я