Лом - Павел Казаков

После ужина мама ушла в свою комнату, и я рассказал отцу всю эту печальную историю. Отец первым делом прокомментировал:

— Правильно сделали, что вас Игнатом и Арсением не назвали…

— Согласен, Славик и Димон — хорошие имена, а по ситуации этой что думаешь?

— Думаю, что хороший человек — твой друг Толик. Возьми у него телефон родителей и мне скинь. Если на лечение деньги понадобятся, обязательно поможем, чем сможем. Наркотики реально дрянь, с которой надо бороться. И если никто не придумал, как правильно это делать, то это ещё не значит, что вообще ничего не делать — это нормально. Но, видишь ли, Толик не с наркотиками боролся, а, скорее, лично с Арсением. Иначе бы он по-другому поступил. У того же отца бы помощи попросил.

Мне в принципе была интересна эта тема, так как огромной проблемы с наркотиками у формикадо не было. Та же боевая химия — тот ещё наркотик, да и всякие военные энергетики и болеутоляющие — тоже можно смело отнести к этой категории. Бывало, что некоторые формикадо подсаживались, но со сменой тела часто проходила и зависимость. Поэтому если кто-то что-то употреблял, то это не было какой-то серьёзной проблемой. У формикадо это очень редкое явление. На Земле же всё иначе. Тут наркоман — это всегда проблемы в семье и личной жизни. И вокруг этого всего очень много горя и всяких расстройств с эмоциями.

— А с кем бороться надо: с наркоманами или с продавцами?

— Да со всех сторон надо бороться. Проблема многогранная. Если вся деятельность неправильная, то надо продумывать, какие действия нужны, чтобы было меньше наркоманов, и чтобы было меньше продавцов. И чтобы было меньше факторов, из-за которых люди решают либо начать продавать наркотики, либо принимать их. По каждому направлению надо искать наиболее эффективное решение. Тут не так, что спрос рождает предложение. Кто-то активно работает, чтобы спрос рос. Также очевидно, что целые организации работают, чтобы предложение тоже было в ассортименте. Тот, кто покупает наркотики, убивает не только себя, но и других, ведь в целом он поддерживает весь этот бизнес. Тот, кто продаёт, тем более. Есть разные идеи, кто там большее, кто меньшее зло, но моё мнение, что осознанное участие и осознанная поддержка преступной деятельности — это тоже преступление. Вы же про концлагеря знаете? — неожиданно сменил тему отец.

— Смотрели несколько документалок. Жесть, — ответил Славик.

— Ну, так вот, концлагерь — это организация, в которой все сотрудники помогают ему эффективно работать. Вклад каждого в итоговый результат можно оценить в процентах. Возьмём Освенцим, там было по минимальным подсчётам уничтожено миллион четыреста тысяч человек. Предположим, вклад кухарки в итоговый продукт этой организации составляет одну сотую процента, завхоза — две сотых процента, охранника — одну десятую процента, хорошего управляющего — двадцать процентов, идеологи в лице Гитлера и Геббельса увеличивали его эффективность на двадцать пять процентов и так далее. Я проценты сейчас просто выдумываю, но каждый, кто там работал, имел свою долю в этих почти полутора миллионах жертв. Суть вы поняли. — Славик и Димон кивнули. — Получается, что кухарка со своей одной сотой процента эффективности имеет на своём счету сто сорок зверски убитых человек. Завхоз двести восемьдесят. То есть нет большой разницы: зарезала бы она сто сорок человек лично или просто работала кухаркой в Освенциме. Если бы она не помогала этому лагерю, то эффективность организации под названием Освенцим была бы чуточку меньше. И было спасено почти полторы сотни человек. Не спасено, а просто руки бы не дошли их убить. Так или иначе, они бы выжили. Какое наказание, за убийство сотни человек?

— Повешение через расстрел на электрическом стуле, — задумчиво ответил я через Славика.

— И тем не менее, вряд ли кто-то задумался наказать кухарку, уборщицу или завхоза Освенцима, — отец немного задумался. — Есть много критериев оценки вины или ответственности, но согласись, что и такой подход имеет право на жизнь.

— Спорить не буду. Имеет.

— Давайте считать дальше, парни. Димон, ты с телефоном, погугли, сколько в России в год смертей от наркотиков.

— Четыреста пятьдесят тысяч в год, — сообщил Димон цифру из первой попавшейся статьи.

— Ага, пусть столько. Четыре с половиной миллиона за десять лет. За сорок лет — это примерно население Москвы. Получается, что каждый участник деятельности по покупке и продаже наркотиков делает свой вклад в этот итоговый результат. Свою долю процента. Наркоманы думают, что они убивают только себя, хотя члены их семей с ними бы поспорили, но если следовать моей логике, а почему бы ей не следовать — это же логика, то каждый покупающий наркоту кого-то убивает одним лишь участием в этой деятельности. Каждый «безобидный» извращенец, «всего-навсего» просматривающий детское порно, напрямую влияет на количество убитых и покалеченных детей, использованных в съёмках. Поэтому внимательно смотри, в чём ты участвуешь, чему помогаешь, чему вредишь. Иначе можно стать завхозом Освенцима. Или кухаркой.

— Пап, тебе логика помогла стать хорошим программистом? — поинтересовался я через Славика.

— Логика — она просто есть. Для программиста она как воздух для пилота самолёта. Надо понимать, что это такое, тогда сможешь опираться на неё. Но если ты хреновый пилот, то воздух сам по себе тебя вверх не поднимет и из пике не вытащит.

— Ты крут, пап! — совершенно искренне отметил я.

С отцом-хомо мне повезло. Он мог показать совершенно неочевидную, но важную сторону какого-то явления. И это хомо, который не обладает такой обширной памятью, как я.

— Пап, если бы ты мог, как Бэтмен наказать преступников, ты бы это сделал?

— Если бы от преступников пострадали мои друзья или семья, я бы, наверное, постарался совершенно по-человечески отомстить. Но имея возможности и подготовку Бэтмена, я бы по-другому боролся с преступностью. Пока что системные действия государства по наказанию преступников приводят к росту преступности. Не факт, что наказание — это хороший способ. Но и не факт, что плохой. Может быть, рост преступности был бы больше, если бы наказания не было. Но возвращаясь к твоему вопросу. Месть — это личное, это не наказание. А системное наказание — это когда ты наказываешь человека, которого толком не знаешь. Последнее не помогает почувствовать себя лучше. Вася что-то украл у Пети. Ты вообще не в курсе истории