Арестантка: Путь на Броссар - Нина Вайшен

Он засмеялся, снова нашёл мою руку и сплёл пальцы.

— Ты голая? — спросил он.

— Нет, но я с удовольствием разденусь, если ты хочешь… Я специально оставила бельё, чтобы твоя тонкая девственная организация не хлопнулась в обморок, — затараторила я.

— Это хорошо, — в его голосе чувствовалась улыбка. — Можешь отвернуться?

Я с трудом оторвалась от его безумно приятной спины, и, не спрашивая отвернулась. Вряд ли он хотел дать мне пинка. Выглядывая из-за плеча, я увидела, что он теперь навис надо мною. Только замер, и лицо его словно окаменело.

— Ах, да, я забыла, у меня-то совсем некрасивая спина, — я поёжилась под внимательным взглядом Троя. — По двадцать ударов за каждую попытку побега… А их штук десять было… Там, должно быть, каша из кожи.

Умом я понимала, что лучше заткнуться, но никак не могла, а Трой вдруг прижался носом к моему уху и поцеловал его край:

— У тебя очень красивая спина, — сказал он шёпотом, и мне вдруг захотелось плакать оттого, как нежно звучали его слова. — Мне просто больно думать о том, что ты пережила.

Его пальцы ласково провели линию по плечу, затем Трой коснулся моей шеи губами. Я не смогла сдержать дурацкий стон. Подалась назад, чтобы ещё сильнее почувствовать сладость. Казалось, ныряю в пропасть, полную тёплого расслабляющего масла. Отдаюсь течению. А ведь это всего лишь поцелуй в шею.

Он прижался ко мне сильнее и всё целовал спину, плечи. Много и сочно, словно сорвался с цепи. Дышал Трой часто, загнанно. Каждый его вздох горел на моей коже. Руки легли мне на живот. Я процедила воздух между сомкнутых губ, чтобы не всхлипнуть. На фоне всей той боли, что я испытывала за последние годы, эта нега сводила с ума.

Ягодицами я почувствовала твёрдость члена. Горячего, напряженного. Он прижимался ко мне, медленно ёрзал по ткани белья, иногда касаясь голой влажной кожи. Возбуждение тонкой щекоткой отзывалось внизу живота.

— Ты моя? — простонал мне на ухо Трой, его сбитое дыхание опалило мочку.

Сомкнув от накатившей волны радости веки, я выронила:

— Конечно, твоя.

Трой не ответил, только прижал меня к себе так, что воздух выбило из груди. Я совсем размякла в его руках, я и правда в эти минуты полностью принадлежала ему. Трой вдруг замер, как-то конвульсивно ещё несколько раз двинул тазом и застонал мне на ухо. Сквозь зубы с рычанием, с оттенком ярости.

На мою ягодицу попала горячая влага. Трой вздрогнул и отстранился от меня, словно в ужасе. Точно одёрнул руку от раскалённого железа.

Ну что ж. Я сглотнула слюну. «Вряд ли он способен хоть на что-то…», — едко вспомнились слова Сантьяго. Если бы четыре года назад такое произошло с любым из моих парней, то я бы подняла его на смех. Потом при каждой встрече бы издевалась.

Я повернулась и посмотрела на Троя. Он отвернулся в угол, как провинившийся мальчик, стыдливо сгорбил плечи и рукой тёр лоб.

— Прости, я тебя испачкал, — через силу выдавил из себя он. — Какой позор.

Вытерев ягодицу губкой, я подошла к нему.

— Не испачкал, а пометил, — как можно добрее усмехнулась я. — Чтобы точно твоя была…

Трой спрятал глаза. Я сделала шаг, протискиваясь между ним и углом, чтобы увидеть лицо, и Трой резким движением опустил руки к гениталиям.

— Ой, да ладно, моё бедро хорошо прочувствовало, что тебе там стесняться нечего, — я приложила ладонь к его щеке. — Всё нормально. Ничего страшного не случилось. Ты…

Мне чуть на язык не легло дурацкое слово «скорострел», но я поняла, что может Троя обидеть.

— Но тут тренировка нужна, — добавила после заминки.

— Замолчи, пожалуйста, и лучше выйди, — как-то обессилено сказал Трой.

— Прости, если что-то не то говорю, — я погладила его нежным движением пальцев вдоль подбородка. — Ничего плохого не случилось. Тебе было хорошо?

— Да, — ответил он, не глядя на меня.

— И мне было хорошо, — я забралась рукой ему в мокрые волосы. — Мне даже приятно, что ты так меня хочешь, что не можешь сдержаться.

Он пошевелил головой, наслаждаясь моей лаской, как щенок. И я обняла его, повиснув у него на шее. Мне даже нравилось, что он поддерживает меня, а в иные моменты сам нуждается в моей поддержке.

— Пойдем отсюда? — спросил он. — Мне пора спать, я бодрствую уже часов тридцать.

Размыкая объятия, я на миг замерла, не решаясь спросить.

— А можно я посплю с тобой? Ну… ничего такого… — слова лились как-то умоляюще. — Буду в одежде. Ты просто обнимешь меня. Исигуро со Смартом на смене. Никто не будет стебать.

Трой молчал.

Глава 7. Вечное одиночество

— Трой~

На просьбу Принс я не ответил. Открыл дверь душевой и вышел в предбанник, где лежала моя одежда. Быстро вытерся и молниеносным движением натянул на себя трусы.

Принс неуверенно вышла за мной. Я краем глаза посмотрел на неё и протянул полотенце.

Меня душил стыд, и хотелось остаться одному. Отвратительное белесое пятно на белье Принс впилось в память и вызывало отвращение к себе. Если бы это случилось на Земле, я не знаю, как бы отмывался от позора. Да никак. Так легко капитулировал перед похотью. На суде Целомудрия назначили бы высшее наказание.

Да, Принс вероломно нарушила мои личные границы. Как какая-то разнузданная хулиганка прокралась в душ. Заняться сексом прямо там? Этого она хотела? Её доступность раздражала. Вспомнились слова Смарта. Могла ли Принс действительно целоваться с Сантьяго? Но она же сказала, что моя… Значит, нет? Смарт всё выдумал? Вот только спрашивать напрямую казалось мне низким.

Я, конечно, тоже хорош. Не смог сдержаться. Как же мерзко теперь! Но когда всё происходило, было… превосходно. Принс трепетно реагировала на поцелуи, подавалась назад, отдаваясь моим губам. От этих пьянящих образов мутнело перед глазами.

Принс казалась растерянной и всё стояла, замерев с полотенцем в руках. Я улыбнулся ей. Как бы я ни был зол, её грусть меня ранила.

— Сушись… — я задумался, в чем же ей спать. Мысль о том, что она будет рядом в одном белье, меня пугала. — Что же тебе надеть?

— У меня есть комбинезон, надену его, чтобы тебя не смущать.

Я снова взглянул на Принс, на её мокрый топ-лифчик, сквозь который прорисовывались бусинки сосков, на влажную шею, которую мне всё так же сильно хотелось поцеловать, на покрывшиеся румянцем щеки, и усмехнулся.

— Чтобы меня не смущать,