Князь Барбашин 3 - Дмитрий Михайлович Родин

Ответ на этот возглас дал, как ни прискорбно, враг. Пушки его стрелявшего борта, вопреки всем расчётам, жахнули вновь. И на этот раз каравелла де Бьевиля затряслась от попаданий.

Онемевший от изумления француз лишь спустя время смог дать команду отвернуть, намереваясь описать широкий круг и приблизиться к неизвестному с наветренной стороны. Однако тот легко перекинул свои странные паруса через корпус и вновь забрав ими ветер галсом бакштаг помчался вперёд, держа каравеллу на прицеле у ещё не стрелявшего борта. При этом ход его был явно больше, чем у французского корабля, что наводило на не очень хорошие мысли.

Повернув через фордевинд, де Бьевиль оборвал свой же манёвр и постарался вновь сблизиться с вражеским кораблём, поняв, что старый добрый абордаж его главное оружие в этом бою. Однако противник жахнул ядрами и вновь переложил паруса, меняя галс. Лёгкость манёвра и слаженность команды при работе со снастями вызвали у француза лёгкую зависть. Пожалуй, такой кораблик стоил потраченных на него усилий и потерь, ведь при его скорости и манёвренности от де Бьевиля уже не уйдёт ни один приз.

Ядра упали в воду перед носом каравеллы, но сюрпризы на этом не кончились. Повернув к французу другим бортом, чужой корабль вновь окутался облачками выстрелов. А поскольку расстояние между ними сократилось до смешного, то именно этот залп и был наиболее страшен. Ибо враг стрелял не по корпусу, а по снастям, причём чем-то другим, а не ядрами или картечью. На палубу, одним за другим падали превращённые в кровавую кашу люди, а следом раздался страшный треск, и грот-мачта каравеллы со всего маха рухнула за борт, изрядно затормозив и накренив корабль.

Французы изготовились к отражению атаки, однако враг просто проскользил мимо и ушёл на поворот. Закончив который, он вновь сблизился с каравеллой и обстрелял её. На этот раз это была точно картечь, и она собрала обильную жатву среди французских моряков. А враг вновь ушёл на разворот.

Сообразив, что их просто расстреливают, как куропаток, моряки рванули прятаться в трюм и за палубные строения. Вот только и противник, словно зная наперёд, в очередной раз стрелял вновь ядрами, отчего корпус каравеллы дрожал и разлетался в щепы, которые ранили людей не хуже свинца.

И тут де Бьевиль понял простую истину: враг не собирался захватывать призы, враг собирался утопить их как котят, после чего может и подберёт выживших, но, учитывая, что плавать умеют далеко не все моряки, скорее всего просто бросит их на произвол судьбы.

Однако госпожа Удача всё же решила смилостивиться над своим протеже и вражеский корабль сойдясь с каравеллой в очередной раз уже не разразился залпами, а с него прокричали команду на немецком, который кое-кто из моряков понимал, чтобы команда спускала шлюпки и покинула корабль. Им гарантировалась жизнь, но не свобода. Де Бьевиль даже не успел задуматься над странностью фразы, как его моряки уже бросились выполнять сказанное. И спустя каких-то полчаса всех их по одному стали принимать на борт корабля-победителя, сразу же загоняя в душный трюм. На палубе оставили лишь де Бьевиля и его штурмана.

К ним подошёл невысокий крепыш в одежде странного покроя, но при этом из весьма хорошей ткани, и заговорил всё на том же немецком. Де Бьевил отрицательно покачал головой, показывая, что не понимает, но тут на счастье выяснилось, что штурман знает ганзейскую речь. Он и стал переводчиком в их небольшом диалоге:

— Остались ли люди на вашем корабле?

— Живыми? Нет, не думаю, — покачал головой де Бьевиль.

— Смотри, немец, коли мох парней там порежут, я тебе не завидую, — пригрозил крепыш, и пошёл отдавать приказания.

Вскоре человек двадцать, погрузившись во французские же шлюпки, до того всё так же болтавшихся на привязи, отвалили от борта корабля и направились к каравелле. Вернулись они где-то через час, привезя ещё троих легко раненных и доклад о состоянии доставшегося им приза. Судя по радостно загоревшимся глазам крепыша, пустой трюм каравеллы чем-то обрадовал его. Де Бьевиль мысленно пожал плечами: что там может быть ценного? Не балласт же из медных полусфер. Но предусмотрительно смолчал, так как ещё не знал, что будет именно с ним. Участь же команды его интересовала меньше всего…

Дон Селестино де Рекехо и Рикон, пережив за один день два абордажа, был горячо благодарен своим спасителям, но от предложения покинуть сильно избитый стихией и людьми корабль решительно отказался, вежливо, но гордо заверив сеньоров послов, что, не смотря на все повреждения, он вполне способен добраться до ближайшего порта своим ходом, если ему одолжат моряков для работы с парусами. Хотя бы человек десять. Разумеется, князь пошёл навстречу испанцу, лишь слегка подкорректировав ему пункт назначения: вместо Сантандера де Рекехо придётся зайти сначала в Бильбао. Тут уже дон Селестино не стал противиться. Бильбао так Бильбао, благо там можно будет и отремонтироваться и людей в команду набрать. Да и до Сантандера от Бильбао не так уж и далеко. Так что спустя три дня в испанский порт входил значительно увеличившийся за счёт спасённых и призов посольский караван.

В те времена Бильбао полностью располагался на правом берегу реки Нервион. Долгое время он представлял собой поселение в три улицы, обнесенные крепостными стенами, однако лет полсотни назад старые стены были убраны и к трём изначальным было добавлено ещё четыре, так как в город, имевший важное стратегическое значение для объединённой Испании, стало съезжаться много народа.

Такому развитию способствовала река Нервион, глубина которой позволяла на протяжении одиннадцати километров от устья свободно заходить кораблям в порт города. А также богатые залежи железа вокруг города. Ну и внимание первых лиц.

Ведь ещё в 1310 году правительница Бискайи Мария Диас де Аро распорядилась перенести основную торговую дорогу региона через Бильбао, сделав порт обязательной остановкой всех грузов из Кастилии в сторону моря. Потом, в 1371 году Хуан I Кастильский дал городу право свободного порта и предоставил ему особые привилегии в торговле железом.

А в 1511 году королева Хуана Католическая стала инициатором создания в Бильбао, как в самом надежном порту, Коммерческого Консульства, в компетенцию которого входили торговля и содержание устья Нервиона. Теперь через него начали транспортировать в Европу испанскую шерсть и импортировать оттуда промышленные товары. Кроме того, в его порту, и без того забитом иностранными судами, в последние годы начали останавливаться корабли из Англии, следовавшие в Америку. Всё это и превратило Бильбао в главнейший