Исповедь киборга - Эдуард Сероусов

Алексей кивнул, готовясь к процедуре.

– С чего начнём?

– С детства, – ответила Васильева. – Самые ранние воспоминания обычно не затрагиваются при модификациях. Они служат основой, на которой строится личность.

Она помогла ему устроиться поудобнее и начала говорить мягким, гипнотическим голосом:

– Закройте глаза. Дышите глубоко и ровно. Представьте, что вы опускаетесь по лестнице в глубины своей памяти. Каждая ступенька ведёт вас дальше в прошлое. Десять, девять, восемь…

Алексей почувствовал, как его тело расслабляется, а сознание становится более ясным и восприимчивым. Странное состояние – одновременно глубокий покой и обострённая осознанность.

– Три, два, один. Вы в своём детстве. Самое раннее воспоминание, которое приходит вам в голову. Что вы видите?

Образ возник неожиданно ярко – солнечный день, деревенский дом, запах свежескошенной травы и звук старого радиоприёмника.

– Мне пять лет, – тихо сказал Алексей. – Я у бабушки в деревне. Лето. Дедушка учит меня мастерить скворечник. У него большие шершавые руки, пахнущие табаком. Он показывает, как правильно держать молоток.

Над его головой голографическая проекция мозга светилась преимущественно синим – органические связи активно работали, создавая и поддерживая воспоминание.

– Это настоящее воспоминание, – подтвердила Васильева, глядя на проекцию. – Чистая органическая активность, без цифрового вмешательства. Теперь давайте двигаться дальше. Школа, подростковый возраст.

Алексей последовательно вспоминал различные моменты своего прошлого – первый день в школе, первая влюблённость, выпускной, решение поступить в военное училище. Все эти воспоминания показывали преимущественно синюю активность, лишь с незначительными красными вкраплениями, которые, по словам Васильевой, были нормальными для его состояния – импланты всегда немного участвовали в работе памяти, даже когда не модифицировали её.

– Теперь мы подходим к более сложному периоду, – сказала Васильева. – Ваша военная служба. Особенно последние миссии перед включением в программу «Химера». Здесь могут начаться первые серьёзные модификации.

Алексей напрягся. Именно с этого момента его воспоминания становились фрагментированными, противоречивыми.

– Я помню… тренировочный лагерь в горах. Спецоперации в приграничных зонах. Потом была миссия на Ближнем Востоке. Что-то пошло не так. Взрыв. Я был ранен.

При упоминании взрыва голографическая проекция резко изменилась – синие линии переплелись с красными, образуя сложную смешанную структуру.

– Вот она, первая значительная модификация, – объяснила Васильева. – Базовое событие реально – вы действительно были ранены во время операции. Но обстоятельства и контекст были изменены, чтобы создать определённое восприятие ситуации.

– Что на самом деле произошло? – спросил Алексей.

Васильева обратилась к планшету, проверяя данные.

– Согласно записям, вы и ваш отряд попали в засаду во время миссии в Сирии. Но это не был обычный бой с боевиками, как вам внушили. Вы столкнулись с другим спецподразделением – наёмниками, работавшими на конкурирующую военно-промышленную компанию, которая тоже разрабатывала технологии, похожие на «Химеру».

Она показала ему документ на планшете – отчёт об операции с грифом «Совершенно секретно».

– Ваше ранение было серьёзным – множественные осколочные повреждения, травма головы. Это стало формальным поводом для вашего включения в программу «Химера» – якобы для лучшей реабилитации. На самом деле вас выбрали задолго до этого, из-за психологического профиля, который показывал высокую вероятность успешной интеграции с имплантами.

Алексей почувствовал, как внутри нарастает гнев.

– Они использовали моё ранение как предлог для экспериментов?

– Именно так, – подтвердила Васильева. – И это стандартная процедура. Большинство субъектов «Химеры» и «Прометея» получали импланты после ранений, которые оправдывали медицинское вмешательство такого масштаба.

Она вернулась к сеансу.

– Теперь самое сложное. Деревня Аль-Рашид. Операция «Чистый лист». Это воспоминание было модифицировано несколько раз, создавая конфликтующие версии.

Алексей сглотнул, чувствуя, как учащается сердцебиение.

– Я готов.

– Вспомните, что произошло в деревне. Первую версию, которая приходит в голову.

Алексей закрыл глаза, и образы нахлынули с пугающей яркостью – пыль, жара, крики, кровь на глинобитной стене.

– Мы входим в деревню. Поиск террористов. Я нахожу женщину с детьми. Соколов приказывает стрелять. Я… я стреляю.

Голограмма взорвалась красным – цифровые пути имплантов доминировали, почти полностью подавляя органические синие связи.

– Это полностью имплантированное воспоминание, – твёрдо сказала Васильева. – Созданное для вызова чувства вины и последующего контроля. Типичный метод «Прометея» – создать травматическое воспоминание о совершённом зле, которое делает субъекта более податливым к управлению.

– А вторая версия? – спросил Алексей. – Где я отказываюсь выполнять приказ?

– Попробуйте вспомнить её.

Алексей сосредоточился, и новая волна образов накрыла его – те же декорации, но другая последовательность событий. Он опускает оружие, отказывается стрелять, Соколов в ярости бьёт его прикладом.

На голограмме появилась смешанная картина – больше синего, но всё ещё значительное количество красных линий.

– Это ближе к истине, но всё ещё модифицировано, – объяснила Васильева. – Базовое событие реально – вы действительно отказались выполнять приказ. Но контекст снова изменён.

– И третья версия? С газом?

– Давайте посмотрим.

Алексей вызвал в памяти третий вариант событий – деревня, уже пустая, тела на улицах, следы применения какого-то химического оружия. Отряд, зачищающий следы.

Голограмма показала ещё более сложную картину – примерно равное соотношение синего и красного.

– Здесь правда переплетается с ложью наиболее тесно, – сказала Васильева. – Элементы этой версии действительно имели место, но они искажены и реконтекстуализированы.

Она сделала глубокий вдох.

– Согласно документам и моим собственным воспоминаниям об этой операции, вот что произошло на самом деле.

Васильева включила запись на планшете – сухой, официальный голос зачитывал детали миссии:

«Операция "Чистый лист". Объект: деревня Аль-Рашид, север Сирии. Цель: тестирование экспериментального нейропаралитического агента NT-47 в полевых условиях и последующая зачистка свидетельств. Исполнители: специальная группа "Призрак" под командованием капитана Соколова И.М.»

– Деревня была выбрана как изолированный полигон для испытаний нового типа боевого отравляющего вещества, – пояснила Васильева. – Препарат NT-47, созданный в лабораториях «НейроТех», представлял собой нейротоксин, воздействующий на участки мозга, ответственные за автономные функции организма. Фактически, его создавали как «идеальное» оружие для тихой ликвидации.

Она перевела дыхание, было видно, что ей тяжело говорить об этом.

– Газ был распылён дронами на рассвете, когда большинство жителей ещё спали. Быстрая смерть, почти без мучений. Ваш отряд был отправлен спустя несколько часов для оценки эффективности препарата и уничтожения всех следов его применения.

Алексей чувствовал, как к горлу подступает тошнота. Даже если он не убивал их лично, он был частью этого преступления.

– И что произошло, когда мы прибыли?

– Вы обнаружили, что не все жители погибли от газа. Несколько человек, включая женщину с детьми, прятались в подвале и избежали отравления. Капитан Соколов приказал ликвидировать свидетелей. Вы отказались и вступили в прямую конфронтацию с ним. В результате завязалась драка, во время которой другой член отряда, Денис Коршунов, застрелил женщину.

Васильева показала на голограмму, где синие и красные