Системный Творец III - Александр Сорокин

Вальтер слушал, не перебивая. Его лицо оставалось непроницаемой маской, но в глубине его взгляда я уловил едва заметное шевеление интереса.

— Вывод? — коротко спросил он.

— Инициация по-прежнему смертельно опасна. — твердо сказал Горст. — Но она… возможна. Не для всех подряд, но для тех, кто обладает волей, базовой подготовкой и… правильной поддержкой, — он снова кивнул Орну, — шанс есть.

Казалось, именно этого Вальтер и ждал. Он медленно кивнул, и в его ледяных глазах на миг вспыхнула искра, похожая на надежду. Впрочем, это чувство, пусть и приглушенное, читалось на всех собравшихся. На лицах горожан, смотревших на вернувшихся героев, был восторг и облегчение. И на моем тоже. Адский ритуал, столетиями бывший синонимом смерти, оказался не абсолютным приговором. В стене отчаяния появилась трещина, и сквозь нее пробился луч света.

Толпа постепенно расходилась. Люди, успокоенные и обнадеженные, шли по домам, унося с собой историю о трех смельчаках, бросивших вызов судьбе и вернувшихся. Горст и Эдварн, попрощавшись, отправились отмываться от грязи подземелий. Мы с Орном, плечом к плечу, молча побрели к нашему дому.

Войдя внутрь, я тут же принялся растапливать очаг и разогревать вчерашнюю похлебку. Старик безмрлвно опустился на стул у стола, его плечи все еще были напряжены. Я накрыл на стол, поставил перед ним миску с дымящейся едой и кусок хлеба, и сел напротив, терпеливо ожидая, пока он утолит голод.

Он ел неторопливо, погруженный в себя. Лишь когда миска опустела, а последний кусок хлеб исчез, он откинулся на спинку стула и издал глубокий, усталый вздох. Его взгляд, в котором смешались изможденность и ясность, встретился с моим.

— Горст, конечно, все правильно сказал. — начал он тихо, его хриплый голос звучал глубже обычного. — Без них двоих… я бы сгинул в первые же минуты. — он покачал головой, и в глазах мелькнула тень стыда, смешанная с досадой. — Я, мальчик, сильно переоценил свои силы. Глупый, зазнавшийся старик. Думал, раз ты смог, то и я… Но нет. Там нужна не только воля. Нужны боевые навыки, рефлексы, которые годами нарабатываются.

Он замолчал, рассматривая свои мозолистые, исчерченные мелкими шрамами руки.

— Но все же… — его голос внезапно окреп, в нем зазвучали отголоски прежнего упрямства. — Все же я это сделал. Я прошел. И я… — он запнулся, словно не веря собственным словам, — я стал им. Настоящим. Истинным Творцом.

В его глазах разгорелся огонь, которого я никогда прежде не видел — огонь осуществленной мечты, подтверждение всего жизненного пути.

И в этот момент его взгляд стал пристальным, изучающим. Он вглядывался в пространство надо мной, туда, где должен был находиться мой статус.

— А твой класс… — прошептал он. — «Системный Творец». Чем… он отличается от моего?

Вопрос был закономерен, но задан в самый неудобный момент — у меня не было готового ответа. Я и сам не до конца понимал механику своего класса, лишь ощущал его безграничный, пугающий потенциал.

— Не знаю. — честно признался я. — Пока не понимаю. Для этого их нужно… сравнить.

— Так давай сравним! — старик буквально встрепенулся. Усталость будто испарилась, уступив место жгучему, исследовательскому азарту. — Сию же минуту! Некогда тут отдыхать, когда такое открытие!

Я попытался возразить, напомнить, что он только что вернулся из ада и нуждался в отдыхе. Но все мои увещевания разбились о его непоколебимую решимость. Старик смотрел на меня так, словно я предлагал отказаться от клада. Оставалось лишь тяжело вздохнуть, смириться с неизбежным и приступить к импровизированному исследованию.

Следующие несколько часов пролетели в странном, почти лабораторном режиме. Мы не обсуждали мои умения напрямую. Вместо этого я задавал наводящие вопросы, выспрашивал о его новых ощущениях, о том, что он видит в своем интерфейсе, как теперь чувствует материалы. Я действовал осторожно, как разведчик на вражеской территории, боясь спугнуть или вызвать ненужные подозрения.

И постепенно картина начала проясняться. Главное открытие оказалось оглушительным. «Живого Ремесла» у Орна не было. Как я и предполагал, этот навык был уникальным порождением моего Пути Созидания и являлся, по сути, имбалансным инструментом, позволяющим творить артефакты буквально в мгновение ока, в виртуальной мастерской, минуя все физические этапы работы.

Но у Орна было нечто иное. Его навык, названный просто и без прикрас — «Ремесло», оказался феноменальным. Он не творил из пустоты, но кардинально ускорял и улучшал его работу. Скорость обработки дерева, металла, любого материала возросла в разы. Его руки двигались с невероятной точностью и эффективностью, словно невидимый наставник направлял их. Орн теперь мог «чувствовать» материал на более глубоком уровне, предвидеть его поведение, находить идеальные линии разреза и формы. И главное — созданные им предметы, в которые он вкладывал душу и мастерство, обретали поистине невероятную силу. Его артефакты не были порождением чистой энергии, как мои. Они были шедеврами физического мира, усиленными и одухотворенными через ремесло.

На первый взгляд, все выглядело превосходно. У нас обоих были уникальные, мощные классы, открывавшие фантастические перспективы. Орн сиял, как ребенок, получивший самую желанную игрушку. Его мечта, его призвание были наконец-то признаны и усилены самой Системой. Я искренне радовался за него. Видеть этого седого, много повидавшего человека таким… одухотворенным дорого стоило.

Но по мере того, как первый восторг угасал, в комнате повисла тяжелая, невысказанная мысль. Она витала в воздухе, касаясь нас обоих своим ледяным дыханием. Мы переглянулись, и в глазах Орна я увидел то же самое понимание, что и в своих.

Мы находились вне закона.

Империя Санкталия, могущественная и безжалостная, под страхом смерти запрещала наши классы. Аррас и его «Коготь» не стали бы разбираться в нюансах. Для них мы были ересью, которую нужно выжечь каленым железом.

В тишине старого дома, залитого мягким светом утренней зари, мы позволили себе забыть о тяготах. Мы просто радовались. Я — за Орна, за его сбывшуюся мечту, за то, что он выстоял в аду и обрел себя. Он — за возможность творить так, как всегда мечтал, но даже не смел надеяться.

Вскоре силы окончательно покинули старика. Его веки отяжелели, голова склонилась к столу. Мы молча поднялись. Орн, едва держась на ногах, доплелся до кровати и рухнул на нее, мгновенно погрузившись в глубокий, заслуженный сон.

Я еще какое-то время сидел за столом, глядя на его спящее, разгладившееся лицо. В нем не было ни усталости, ни страха — лишь глубокий, детский покой. Затем я тоже поднялся, потушил светильник и прилег на свою постель. Сон пришел быстро и был безмятежным.