Красавчик. Часть 2 - Андрей Анатольевич Федин

Мой прадед чётко проговаривал каждое слово.

— Это мои, собственные желания, дочь. Мне их не навязали. Они всегда у меня были. Вот только до приезда Сергея их осуществление от меня почти не зависело. Скорее, я понимал, что эти желания не сбудутся. Теперь я вижу своё будущее иначе.

Юрий Григорьевич опёрся ладонями о столешницу, расставил локти.

— Разве ты не поняла, Варя, что с появлением Сергея всё изменилось? — спросил он. — Ведь ты же знаешь, как обстоят дела с моим здоровьем. Сколько мне осталось? Месяц, три месяца? Вряд ли я проживу с таким сердцем год. Ты это знаешь.

— Папа…

— Знаешь?

Варвара Юрьевна кивнула.

— Знаю. Папа, я давно тебя уговаривала лечь в стационар…

— Не обманывай себя и меня, дочь, — сказал Юрий Григорьевич. — Лечение в стационаре лишь немного отсрочит неизбежное. Подарит мне полгода, не больше. Сейчас у меня есть возможность получить десять или двадцать лет жизни. Понимаешь это?

— Папа, но ты же не надеешься, что…

— Я надеюсь, Варя, что все эти десять-двадцать лет вы будете у меня под присмотром. И ты, и Настя, и Сан Саныч. И даже потом, когда я умру… а я обязательно умру… вы будете под присмотром у твоего брата. Как бы ты к нему ни относилась.

Бабушка Варя взглянула на меня.

Сестринскую любовь я в её взгляде не почувствовал — лишь ощутил бабушкину настороженность.

— Папа, но ты же понимаешь: это большой риск, — сказала Варвара Юрьевна. — Ты доверишь… эту способность совершенно незнакомому человеку. Пусть он и твой сын. Но мы же его совсем не знаем! За этой его красивой внешностью может прятаться безответственный человек. А то и вовсе негодяй. Не ты воспитывал его, папа. Кто знает, что заложили в его голову воспитатели. Ты слишком торопишься, отец. Что, если он вернётся в свой Владивосток и засыплет его трупами?

— Тогда во Владивосток поеду я, — произнёс у меня за спиной голос Сан Саныча, — и исправлю ошибку твоего отца.

Александров прошёл на своё место, установил в центре стола бутылку с коньяком.

Я отметил, что ни одна планка паркета при его возвращении на кухню не скрипнула.

— Варвара Юрьевна, твой отец прав, — сказал Александров. — Времени у нас мало. Если ты помнишь, Григорьич учился этому своему «лечению» много лет. Да, он делал это методом тыка. С помощью наставника-то он наверняка обучился бы быстрее. Но никто не знает, сколько времени займёт обучение у Красавчика. Надеемся, что он уложится в несколько месяцев. За это время мы с ним хорошо познакомимся. И ты познакомишься. Узнаем, что за фрукт к нам явился из… Владивостока.

Сан Саныч громыхнул дверцей шкафа, поставил на стол рюмки.

— Времени для знакомства у нас полно, — заверил он. — А вот на обучение Красавчика этого времени мало. Григорьич сказал, что приступит к обучению твоего братца уже на этой неделе. Платок с кровью у них для учёбы есть. Там, глядишь, я раздобуду ещё один. Преступность в нашей стране не дремлет. Вон, сигнал недавно поступил: у одного внешне приличного советского гражданина на даче захоронены три женских тела. Проверим, разберёмся. Смочим кровью этого гражданина платочек.

Бабушка Варя подняла на Александрова глаза.

— В каком смысле… захоронены три тела? — спросила она.

Александров развёл руками. Он посмотрел моей бабушке в глаза, глуповато улыбнулся.

— Пока без смысла, — ответил Сан Саныч. — Это предварительная информация, не доказанная. Следствие ещё разбирается. И обязательно разберётся. Со дня на день я жду конкретные результаты. Поделюсь ими с тобой, Варвара Юрьевна, обещаю. А пока… не будем о грустном. Я уверен, что всё у нас получится. И папку твоего мы вылечим. И правнука своего Григорьич на руках подержит. Поздравляю тебя с обретением брата, Варвара Юрьевна! Больше ты не единственный ребёнок у Григорьича. Радуйся. Ну, или смирись.

* * *

Бабушка Варя с нами за столом не засиделась. Она отметила знакомство со мной (мы чокнулись — Варвара Юрьевна пригубила рюмку) и занялась приготовлением обещанного борща. Варвара Юрьевна в приказном порядке загрузила Сан Саныча работой: усадила его за чистку картофеля. Мне работу бабушка не предложила. Хотя вниманием не обделила: она то и дело на меня посматривала, будто следила за мной. Юрий Григорьевич к коньяку при дочери едва притронулся. Я снова приготовил ему кофе: ему и Варваре Юрьевне. А вот Сан Саныч налегал на коньяк смело: пользовался тем, что пока не был мужем моей бабушки. Тот Сан Саныч, который стал бабушкиным супругом ещё до моего рождения, обычно в присутствии жены скрывал свою любовь к алкоголю.

Я снова рассказал о заполненном контрабандными товарами Владивостоке и о холодных течениях в Японском море. Уделил десяток минут истории о нелёгкой работе слесаря на засекреченном дальневосточном заводе «Металлист». Работу завода я не описал, как и не сказал о подробностях работы слесаря: сослался на секретность и на «подписки», взятые «соответствующими органами» у работников завода. Упомянул о своих занятиях спортом. Похвастался спортивными достижениями. Сказал Варваре Юрьевне, что не женат (и не был женат). Признался, что в Москве не задержусь: уеду отсюда ещё до конца осени. Пообещал: сделаю всё возможное для скорейшего освоения новой способности. Заверил, что приму для этого любую помощь.

От разговоров обо мне прадед и бабушка перешли к обсуждению не касавшихся меня дел. Поговорили они о работе. Варвара Юрьевна сейчас трудилась в больнице, главным врачом которой в настоящий момент был Юрий Григорьевич. Заведующей отделением она пока не стала. Хотя бабушка заведовала отделением интенсивной терапии едва ли не всю мою сознательную жизнь. Услышал я и о делах своей мамы (которую Юрий Григорьевич теперь называл моей племянницей). Бабушка будто бы вскользь упомянула о том, что её дочь сейчас «подружилась» с «очень приятным молодым человеком». Но на вопрос своего отца (о сроках появления на свет его правнука) она ответила уклончиво: заявила, что говорить об этом пока рано.

Бабушка доварила борщ, когда на улице уже стемнело. Повесила на дверную ручку шкафа фартук и объявила, что поедет домой. Сан Саныч тут же объявил: отвезёт её на своей машине. Напоследок Варвара Юрьевна выдала серию ценных указаний своему семидесятилетнему отцу. Убрала со стола наполовину опустевшую бутылку с коньяком. Вновь внимательно посмотрела на меня. Мне указаний не выдала — словно я пока не заслужил подобную привилегию. Сан Саныч и Варвара Юрьевна ушли — мы с дедом проводили их до входной двери. Александров уже за порогом обернулся и заявил,