Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин

словно и хотел ответить откровенно, и в то же время опасался. – Хорошо сказано! Вот бы ещё понять, что это за чувство такое. Не понимаю, что на вас нашло сегодня, Виржиния. Вы прямо как дуэнья.

– Дуэнья или нет, а добиваться руки Мадлен вы будете у меня, – парировала я.

Ни раздражения, ни неприязни в голосе детектива не было – только неловкость, очевидное желание похоронить опасную тему. Понятное для холостого джентльмена, в общем-то… Он облизнул губы, точно слова жгли ему язык, снова глотнул кофе.

– Почему вы уверены, что я буду?

Взгляд у Эллиса потемнел. У меня по спине пробежал холодок – выложить ли карты, обратить ли всё в шутку? Осторожность и чувство такта говорили помедлить, отступить, давая время на размышление. Но то, как детектив смотрел, как он составил вопрос – словно бы в надежде на опасный ответ… Это решило дело.

– Потому что вы любите её.

Уголки губ у него дрогнули.

– Я ничего подобного не сказал.

– Нет, – согласилась я с лёгкостью. – Но вы вместо сахара положили в свой кофе ложку соли. И уже почти выпили его.

Эллис закашлялся.

А у Мэдди, оказывается, было идеальное чувство времени. Потому что именно в это мгновение она, замершая за спиной детектива, сделала последние шаги, отчётливо стукнув каблуками, и поставила на стол тарелку.

– Ваш десерт, леди Виржиния. Через четверть часа, как велено.

Мадлен улыбалась бессовестно и озорно, и рыжие локоны плясали вокруг её лица, когда она выпрямилась – ах, слишком порывисто для скромной девицы, но вполне подобающе для той, что явно хотела пуститься в пляс прямо здесь и сейчас.

Когда она вернулась на кухню, Эллис наклонился ко мне через столешницу и шепнул доверительно:

– Признайтесь, вы для неё это всё говорили? Точнее, заставили говорить меня?

На скулах у него цвели красноватые пятна, однако взгляд был ясным и удивительно светлым, точно исчез какой-то невидимый груз, который прежде давил на плечи.

– Ради вас, – честно ответила я. – Теперь у вас есть безупречное оправдание: из-за праздного любопытства одной леди вы оказались в затруднительном положении и можете отныне идти только вперёд. Туда, куда действительно хотите.

Эллис расхохотался, привлекая внимание, кажется, всей кофейни. Наверняка подчинённые маркиза сегодня же доложат ему об этом возмутительном происшествии. Возможно, будут и иные, не столь безобидные последствия… Однако сейчас мне казалось, что я поступила правильно.

Мэдди ни словом, ни взглядом не дала понять, что она догадалась о моих намерениях и о том, что признание Эллиса было не случайным. Однако атмосфера в кофейне изменилась, точно вдруг в конце января началась весна. Стало светлее, свежее и точно повеяло ароматом цветущего сада – тёмно-красные розы в капельках росы, эмильские лесные фиалки, горьковатый жасмин и ветер с моря. Я, конечно, почти сразу поняла, что дело в марсовийских духах – тех самых, в тяжёлом флаконе из тёмного стекла, которыми Мадлен соблазнилась в Никее, когда мы неспешно возвращались через материк после карнавала в городе-на-воде. Однако прежде она только любовалась переливами света в гранях стекла.

А теперь душа её просила цветов.

О цветах думала и я, когда разбирала утреннюю корреспонденцию тремя днями позже. Конверт, который утром доставили от леди Абигейл, благоухал шиповником в сиропе – сладко и немного по-деревенски, точно окна её кабинета выходили в запущенный сад за Дэлингриджем.

Стоило подумать об этом, и с губ сорвался вздох. Никогда не тяготилась сумрачными, сырыми зимами в Бромли, но, святые Небеса, как же хочется теперь солнца и тепла!

Впрочем, погрузиться в бездну тоски по летним денькам мне не позволила работа. Юджиния, которую я посылала за дополнительным письменным прибором, наконец вернулась.

– Леди Виржиния, что ещё прикажете сделать? – спросила она, с предвкушением взглянув на стопку корреспонденции и сразу скромно потупив взор. Секретарские обязанности, как ни странно, пришлись ей весьма по вкусу.

– Возьми те письма, – указала я на специальную шкатулку для «кофейной» корреспонденции. – Они уже вскрыты, я их проглядела. Это касается посещения «Старого гнезда». Распредели просителей по датам в записной книге; если в письме настаивают на каком-то определённом дне, то учитывай это, если пожеланий нет – вписывай туда, где свободно. И составь короткие ответы, как обычно, я потом подпишу.

– Будет сделано, леди Виржиния! – радостно отозвалась Юджи, присаживаясь за другой конец стола, где я отвела для неё место. – А если на конверте крест зелёными чернилами?

– О, едва не забыла. Этим отказать, но мягко, как в образце номер четыре. У тебя ведь с собой тетрадь с письмами?

– Да, миледи.

Некоторое время мы работали, ни слова не произнося; каждая была занята своим делом. Я просматривала очередной отчёт по ремонту замка – с каждым месяцем он поглощал всё больше средств, точно взрослеющий обжора-великан из сказки. Мистер Спенсер любезно отметил те пункты, по которым можно сэкономить, однако даже в таком виде результат меня не устраивал. Юджи корпела над письмами, старательно водя механическим пером по бумаге, и хмурилась всё больше.

«Что-то не так?» – хотела спросить я, однако девочка нарушила молчание первой:

– Леди Виржиния, а что делать с двенадцатым февраля?

Вопрос, признаться, сбил меня с толку.

– Полагаю, ничего особенного. А что такое случилось?

– Больше половины гостей именно этот день указывают, – вздохнула она. – Уже и вписывать некуда, если завсегдатаев посчитать. Кому-то придётся отказать.

– Очень странно, – задумалась я. – Обычно бывает наоборот: в такие хмурые дни посетителей становится совсем мало… Может быть, дело в том, что двенадцатого февраля у меня день рождения? Право, больше ничего в голову не идёт.

Выражение лица у Юджи стало радостным, затем растерянным.

– Ой… Это ведь хорошо, да, леди Виржиния? То есть день рождения – это хорошо.

– Ничего особенного, – повторила я, пожимая плечами. – В том году пришлось устроить большой званый вечер, но вовсе не потому, что таково было моё желание. Просто мне исполнялось двадцать лет, маркиз складывал с себя обязанности опекуна… Имелись и другие причины, разумеется. Но нынче я, пожалуй, воздержусь от пышных празднований. – Взгляд сам собой обратился к отчёту о ремонте, где жирным коричневым карандашом были выделены лишние, с точки зрения мистера Спенсера, пункты. – Оставлю подобные удовольствия леди Абигейл. Она, без сомнения, устроит очередное незабываемое торжество в мае.

– А вы? – робко поинтересовалась Юджиния и порозовела.

Я вспомнила лёгкий