Фантастика 2025-149 - Сергей Хардин

Наконец, раздался тихий, но чёткий звук блокировки экрана. Фудзивара аккуратно, как музейный экспонат, отодвинул телефон обратно ко мне. Потом откинулся на спинку своего стула, так, что дерево жалобно скрипнуло под его весом. Он снял очки, закрыл глаза и провёл рукой по лицу, будто стирая с него усталость. Он выглядел не потрясённым, а, скорее, слегка удивлённым.

Когда он наконец заговорил, его голос был тихим и почти что ласковым. И вот от этой напускной теплоты по спине побежали ледяные мурашки.

— Джун, — он произнёс моё имя впервые, пожалуй, за всё время нашего знакомства. — Ты вообще отдаёшь себе отчёт, что эта информация… она как обоюдоострый клинок? — Он открыл глаза, и в них не было ни капли дружелюбия, а только холодная проницательность. — Ты всерьёз думаешь, что старик Риота распахнёт объятия, когда какой-то чужак с улицы принесёт ему такую новость? Весть о том, что его родственник, его племянник, — он ударил костяшками пальцев по столу, — работает на кого-то со стороны? Кто ты для него, чтобы быть таким гонцом?

Я не стал оправдываться, а сразу перешёл в контратаку, холодную и точную, как ему и нравилось. Коротко, без эмоций, как отчитывался бы Кайто, я изложил факты. Инцидент с машиной, целенаправленный наезд. Моя паранойя, оказавшаяся инстинктом самосохранения, и, как следствие, контрнаблюдение как единственная логичная превентивная мера.

Фудзивара выслушал, не перебивая. Его лицо не дрогнуло. Он лишь медленно покачал головой, когда я закончил.

— Это не смягчит удар, — отрезал он, и в его голосе впервые прозвучало нечто похожее на раздражение. — Это его только усугубит. Слежка за членом семьи — для клана это не просто самооборона, это объявление войны. Ты, сам того не желая, уже вступил в игру, где ставки выше, чем твоя жизнь. Ты подписал себе приговор, просто начав за ним следить. Даже если ты прав на все сто. Особенно если ты прав.

Он сделал ещё один глоток своего отвратительного кофе, поморщился и продолжил молчать, вращая в толстых пальцах салфетку и скручивая её в тугой жгут.

— Прямой путь — смерть. Ты же не хочешь, чтобы тебя вывезли из его логова в чёрном мешке? — наконец выдохнул он, и в его голосе прорвалась неподдельная, старческая усталость.

Я не ответил сразу. Я позволил тишине повиснуть, и лишь потом медленно произнёс:

— Что, если я не пойду прямым путём? Что, если я приду к нему не как обвинитель, а как проситель?

Фудзивара замер. Руки прекратили крутить салфетку, и он уставился на меня, пытаясь разглядеть в моём лице признаки безумия.

— Я явлюсь к Риоте лично, — продолжал я, — Но не с обвинениями, а с подношением. В знак глубочайшего уважения. Я скажу ему следующее: 'Мураками-сама, на меня было совершено покушение. Мою жизнь попытались отнять. Я человек совершенно чужой в вашем мире, но я знаю одно: у каждой реки есть своё начало, а у каждого дела — свой хозяин. И, прежде чем поднять шум, обратиться в полицию или нанять ещё больше охранников, я счёл своим долгом прийти к Вам, как к патриарху этих улиц.

Я видел, как выражение лица Фудзивары постепенно меняется: от недоверия к любопытству, от любопытства к пониманию.

— Я скажу ему, что вёл своё маленькое расследование, исключительно чтобы найти виновного. И к своему величайшему изумлению и огорчению, — я сделал паузу, вкладывая в эти слова всю горечь искреннего недоумения, — я обнаружил, что следы ведут к человеку, носящему Вашу фамилию. К Вашему племяннику, Мураками Кэзуке.

Я откинулся на спинку стула, давая ему прочувствовать мои слова.

— Я не буду ничего утверждать, не буду тыкать пальцем. Я просто почтительно положу перед ним всё, что у меня есть. Запись, фотографии. И скажу: 'Я не смею делать выводов. Я не смею верить глазам своим. Возможно, это провокация против меня, или, что страшнее, против Вас и Вашей семьи. Я принёс это Вам, потому что только Вы, Мураками—сама, имеете мудрость и право разобраться в этом деле и вынести свой вердикт. Я всего лишь проситель, ищущий справедливости у источника власти.

Фудзивара сидел, не двигаясь, и его лицо было бледным.

— Вы… ты вообще понимаешь, на что подписываешься? — прошептал он. — Это как поднести зажжённую спичку к бочке с порохом, стоя по колено в бензине.

— Я понимаю, — внутри у меня всё пересохло. — Но это единственный способ не получить пулю в лоб сразу после первых слов. Я не приношу ему плохую новость. Я приношу ему возможность. Возможность проявить величие, справедливость, мудрость. Я лью ему в уста мёд, под которым скрывается самый горький яд. Его ярость будет направлена не на гонца, а на того, кто осмелился опозорить его имя, заставив постороннего человека приползти к его порогу с таким унизительным для всей семьи известием. Он будет уничтожать не меня, а позор. А я останусь почтительным союзником, который проявил должное уважение к иерархии. Я надеюсь.

Я замолчал, дав Фудзиваре прочувствовать весь изощрённый цинизм моего плана. Тот медленно, очень медленно выдохнул. Он поднял на меня взгляд, и в его глазах я увидел нечто новое — не уважение, не страх, а некое подобие ужасающего восхищения перед тем монстром, в которого я превращался.

— Он может тебя убить просто за то, что ты посмел следить, — голос его был хриплым. — Он уже это может счесть немыслимой наглостью.

Мой собеседник ещё долго молчал, смотря в свою пустую чашку, как в гадальную сферу.

— Хорошо, — наконец капитулировал он. — Я помогу организовать встречу, а заодно помогу подготовиться. Скажу, как подойти, как говорить, куда смотреть. Но сама встреча — это всё сам. Я туда не пойду.

— Я и не ждал иного, — я резко поднялся. — Просто будьте на связи. Если через три часа после моей встречи я не выйду на связь, считайте, что Ваш протеже более не будет звонить с вопросами. Никогда!

Я не стал ждать ответа, а молча вышел из кафе, оставив его одного наедине с его страхами и моим безумием.

После полумрака забегаловки вечернее солнце резко ударило по глазам. Я шёл, но вместо страха чувствовал странное, леденящее душу спокойствие. Я шёл не на смерть, а на самую важную