Двуглавый. Книга вторая - Михаил Иванович Казьмин

даже выше и без того высокого теперешнего своего места, наводил на размышления, особенно в свете необъяснимости причины решения предводителя о самоотводе. Так и шли на ум всякие конспирологические бредни. Какие? Да вот хотя бы то, что это своего рода плата властей всему роду за геройства одного из его представителей при подавлении мятежа. Чушь, скажете, собачья? Я и сам не спорю, но…

Возможность поговорить с самим Улитиным представилась уже назавтра, когда они пришли в гости. Правда, мы с тёзкой посовещались и решили пока не поднимать вопрос — для нас с ним принципиального значения он не имел, и вообще, самому тёзке интереснее было поговорить не с Улитиным, а с его женой, то есть со своей старшей сестрой, тем более, что повод для разговора нашёлся более чем веский. Но повод поводом, а поговорить с Ольгой получилось уже когда она с мужем готова была покинуть родительский дом.

— Лёля, ты бы Антона своего подлечила, — огорошил дворянин Елисеев сестру, едва начав разговор.

— Подлечила? — не поняла Ольга. — От чего⁈

— Точно сейчас не скажу, но, похоже, у него с ногами что-то не то, — не надо думать, что тёзка стал бездельничать на занятиях у Эммы после изменения характера отношений с нею, но при простом рукопожатии точной картины состояния зятя он увидеть не успел, а принудительно это самое рукопожатие продлевать ему не позволили правила хорошего тона.

— Я не замечала… И Антон не жаловался, — удивилась сестра. — А ты теперь и такое умеешь?

— Умею, — скромно признал тёзка.

— И что, тебе это дозволяется⁈ — удивление Ольги подскочило на запредельную высоту.

— Не мне одному, — ответил он. — С этим вообще теперь проще будет. Свободнее, то есть. Так что можешь не прятать свои таланты, а ежели что — звони прямо мне, у меня есть к кому обратиться, если сложности возникнут.

Ольга молча и до крайности выразительно посмотрела на младшего брата.

— Вот как даже… — выдала она после слегка подзатянувшейся паузы. — Спасибо, буду знать… А ты можешь как-то точнее сказать, что с Антоном?

— Могу, — на сей раз скромность ответа была явно показной. — Но мне нужно минут пять, может, и десять. Если увижу, что смогу исцелить, то и больше.

— Исцелить⁈ — говорить про удивление сестры в данном случае не приходилось, нужно было более точное определение её состояния, но, вот незадача, тут даже «обалдение» и «изумление» смотрелись не особо подходящими, а другие приличные слова на ум не приходили. — Что же такое с тобой происходит?

— Ничего особенного, просто научили, — если бы проводился чемпионат по притворной скромности, тёзка сейчас имел все шансы убедительно его выиграть.

— А меня научат? — загорелась сестра, но тут же и сдала назад. — Хотя что я… У меня же три из восьми, а не как у тебя…

— Я спрошу, — сказал тёзка. — Но это единственное, что могу обещать. Дальше, сама понимаешь, не от меня зависит.

— Спроси, — в голосе Ольги звучала надежда. — А с Антоном… Приходи завтра к нам? Сейчас-то, наверное, мы уже собираться будем.

Тёзка, разумеется, прийти обещал, но не завтра. Послезавтра подполковнику Елисееву надо было уже явиться на службу, вот под это младший Елисеев и решил подстроиться.

…Ничего такого уж страшного с городским секретарём не случилось. Да, увидел у него тёзка последствия давней травмы левого колена, но источником проблем эти последствия пока не стали. И уже не станут — дворянин Елисеев постарался на совесть. Ольга, пока брат занимался её супругом, сидела рядом, широко распахнув глаза и видно было, что ей стоило немалого труда не раскрывать рот, настолько она впечатлилась увиденным.

— Витя, но как⁈ Я что-то чувствовала, даже какое-то цветное мельтешение видела, но так… Не знала даже, что такое вообще можно! — восторженно затараторила она.

— Можно, как видишь, — с некоторым самодовольством, вполне, однако, оправданным, ответил тёзка.

— Я так, наверное, не смогу, — потянуло Ольгу в самокритику.

— Не зарекайся, — остановил дворянин Елисеев переход самокритики в самоуничижение. — Посмотрим. Я же обещал поговорить… Думаю, и на твоём уровне тебе можно помочь с развитием. Если Антон не против, — добавил он и вопросительно посмотрел на зятя.

— Антон, Витя говорит, что теперь уже можно не скрывать мои способности, — растолковала она мужу текущее положение.

— Раз так, я не против, — согласился Улитин, тут же проявив правильное понимание: — В Москву надо будет ехать?

— Я обещал поговорить, — повторил тёзка. — Пока именно поговорить, решение зависит не от меня. Если решение будет положительным, то да, в Москву.

— Хм, новые времена, стало быть… — оценил ситуацию городской секретарь.

— Они самые, — подтвердил тёзка.

Разумеется, посмотрел дворянин Елисеев и Ольгу, как до того родителей и Наташу, но все они оказались здоровыми, разве что у отца нашлись следы боевых ранений, какой-то опасности уже не представлявшие, но тёзка всё же немного, самую малость, и там подправил.

В оставшиеся дни главным тёзкиным развлечением стали обильные и разнообразные застолья. Так-то по нормам Кремлёвского полка кормили товарища сытно и даже вкусно, но с домашней едой всё равно же не сравнить. Я уже опасался, что скоро наше общее тело не поместится в мундир, но отпуск как-то быстро подошёл к концу, и обоим Елисеевым — стершему и младшему — пришлось вновь планировать операцию по маскировке способа убытия внетабельного канцеляриста на службу, и вскоре названный чиновник отзвонился Денневитцу, уведомив шефа о прибытии, а со следующего утра засел, по распоряжению начальства, за подробный отчёт о своём ученичестве у Кривулина и Кошельной. Эмма, однако, пока не считала обучение завершённым, так что к её и нашей с тёзкой радости дворянин Елисеев периодически отъезжал в Михайловский институт. Так прошло около недели, а потом…

— Похоже, Виктор Михайлович, напрасно я отпускал вас в Покров, — озабоченно выдал Денневитц, едва срочно вызванный тёзка переступил порог его кабинета. — У Дмитрия Антоновича плохие новости…

Глава 10

Плохие новости и хорошая работа

Новости у титулярного советника Воронкова и впрямь оказались плохими. Очень и очень, я бы сказал, плохими. В день возвращения тёзки из отпуска в Москве был убит некий господин Ноговицын. Пусть ни дворянин Елисеев, ни, тем более, я не