Лекарь Империи - Сергей Витальевич Карелин

Ого! Двести!

Это, конечно, немало, но, учитывая специфику работы на скорой, где вызовы идут один за другим, это худо-бедно можно было бы набить и за месяц-полтора интенсивной работы. Если, конечно, считать каждого чихнувшего пациента за «успешно завершенный случай».

Но вот последний пункт заставил меня расстроиться. «Стаж работы в ранге Адепта — не менее шести месяцев». Шесть месяцев! Да это же целая вечность! Полгода на этой нищенской зарплате, на овсянке и макаронах…

Я так точно ноги протяну от голода или авитаминоза раньше, чем получу этот чертов ранг! Это был ад. Настоящий бюрократический ад.

И тут, как по заказу, рядом со мной снова материализовался Фырк. Резко, без предупреждения, с боевым кличем, от которого я едва не подпрыгнул.

— Вспышка справа! На три часа! Внимание, объект повышенной привлекательности движется в вашем направлении!

Я мысленно чертыхнулся, но внешне постарался не подать виду, что мой внутренний мир только что пережил небольшое землетрясение. Медленно, с самым невозмутимым видом, я повернул голову в указанном Фырком направлении.

И действительно. Прямо на меня, уверенной, пружинящей походкой шла эффектная брюнетка лет двадцати пяти. Высокая, стройная, с такой фигурой, что у половины мужского населения больницы, я был уверен, при ее появлении начинался острый приступ тахикардии и слюноотделения.

Длинные темные волосы были собраны в тугой хвост, открывая точеную шею. Униформа скорой помощи, идеально сидевшая на ее формах, ничуть не скрывала их привлекательности, а скорее, наоборот, подчеркивала.

Она остановилась прямо передо мной, смерив меня с ног до головы быстрым, оценивающим взглядом темно-карих, почти черных глаз. Взгляд был умный, немного насмешливый и очень уверенный.

— Илья Разумовский? — ее голос был низким, бархатистым, с легкой хрипотцой, от которого у меня по спине пробежали мурашки.

Я кивнул, немного ошарашенный таким внезапным явлением.

— За работу, Разумовский! — она коротко улыбнулась, и в уголках ее глаз появились задорные морщинки. — Я твой новый фельдшер! Меня зовут Вероника. Вероника Орлова. Пойдем, у нас первый вызов.

Глава 7

Появление Вероники Орловой, надо сказать, стало для меня полной неожиданностью. Как снег на голову в середине июля. Хотя, учитывая местную погоду, иногда и такое бывает.

Вслух я, конечно, ничего не сказал, только слегка приподнял бровь, изображая вежливое удивление. Мало ли, может, это такой новый метод комплектации бригад — постоянно перемешивать фельдшеров с зелеными адептами для лучшего обмена премудростями. Или просто розыгрыш такой, в стиле нашего местного юмора.

— Ага, розыгрыш! — тут же проскрипел у меня в голове Фырк, который, как всегда, материализовался на моем плече в самый неподходящий момент. — Как же, держи карман шире! Этот твой Волков, старый лис, просто решил тебя от Сычева твоего драгоценного оградить. С пьянством его бороться не хочет, кишка тонка, вот и подсунул тебе эту… гм… весьма аппетитную особу. Чтобы ты, двуногий, под присмотром был, и чтобы Сычев от тебя отстал. Паразит такой, этот твой начальник! Вместо того чтобы порядок навести, он рокировки устраивает!

Я мысленно согласился с Фырком. Очень похоже на правду. Волков явно не хотел связываться с увольнением Григория, вот и нашел такой элегантный выход. Ну что ж, по крайней мере, от вечного брюзжания и запаха перегара я, возможно, избавлюсь. Уже неплохо.

Но это дело так просто не оставлю. Надеюсь, что Волков все-таки поговорил с Григорием и больше подобного не повториться. А если еще раз увижу его пьяным, то точно пойду к главврачу.

Я встал, пожал плечами, как бы говоря: «Ну, раз так, значит, так». Протянул было руку Веронике для знакомства, по старой привычке.

— Будем знакомы.

Но она лишь коротко кивнула, сделав неуловимое движение рукой, останавливающее мой порыв.

— Очень приятно. Но я не люблю прикосновения, увы! Нам нужно заниматься работой!

Телесные прикосновения, значит, не любит. Или просто я ей не понравился с первого взгляда. Бывает.

Мы молча проследовали к нашей «карете». Бригада триста двенадцатая теперь состояла из меня, Вероники и нашего бессменного водителя Сергеича. Карета была та же, старая, дребезжащая, но уже почти родная. А вот атмосфера внутри определенно изменилась.

Сергеич вел машину уверенно и аккуратно. Не то чтобы он с Григорием лихачил, нет, Сергеич вообще был воплощением спокойствия и профессионализма. Но сейчас в салоне царила напряженная тишина.

Григорий обычно заполнял эфир своим ворчанием, анекдотами сомнительного качества или очередными жалобами на жизнь. Вероника же молчала, глядя в окно.

Я тоже не спешил начинать разговор. О чем говорить с человеком, которого видишь первый раз в жизни и который, кажется, не горит желанием общаться?

— Ну что ты как истукан сидишь, двуногий? — не выдержал Фырк. — Давай, подкати к ней! Вон какая фельдшерица… или фельдшериха… тьфу, язык сломаешь! Короче, сексапильная штучка! У тебя же весна в штанах круглый год, я-то знаю! А эта, глядишь, и не такая колючая, как кажется. Может, просто стесняется своей неземной красоты рядом с таким… кхм… обычным тобой.

— Это непрофессионально, — мысленно отрезал я.

Хотя, если честно, Фырк был прав.

Девушки у меня не было уже довольно давно. С тех пор, как я очнулся в этом теле, поначалу, на первых курсах академии, были какие-то легкие, ни к чему не обязывающие студенческие увлечения и свидания с продолжением — но ничего серьезного. А потом началась настоящая учеба, практика, вечная нехватка времени и денег, так что стало как-то не до амурных дел. То работа, то борьба за выживание на нищенскую стипендию, а потом и зарплату адепта.

Тело, молодое и здоровое, периодически напоминало о своих потребностях, но я старался эти мысли гнать. Работа есть работа. Смешивать ее с личным я не любил еще в прошлой жизни. Это редко когда заканчивалось чем-то хорошим.

Наш первый совместный вызов не заставил себя долго ждать. Диспетчер сообщил: «Мужчина, сорок два года, не может прийти в себя после вчерашнего».

Классика жанра.

Мы прибыли по адресу — обычная пятиэтажка в спальном районе. Перед тем как войти в квартиру, Вероника повернулась ко мне.

— Так, адепт Разумовский, давай сразу договоримся. Я — фельдшер, я лечу. Ты — адепт, на тебе бумажки и помощь по мелочи. Не лезь, куда не просят, и не умничай. Ясно?

Я только пожал плечами. Уже не адепт, а подмастерье. Но ведь не на бумагах. Ну, как скажете, ваше фельдшерское величество. Мне не привыкать.

Дверь нам открыла разъяренная женщина лет сорока,