Лекарь Империи - Сергей Витальевич Карелин

по бесконечным, гулким коридорам больницы. Я никогда раньше не забредал так далеко от приемного покоя и нашей подстанции скорой помощи. Мы миновали какие-то лаборатории, процедурные, ординаторские, поднимались и спускались по лестницам.

Я терялся в догадках, а Преображенский только загадочно улыбался и молчал, как партизан на допросе.

— Ого, двуногий, а тут у вас целый лабиринт Минотавра! — Фырк, который, естественно, невидимой тенью летел рядом, вертел своей пушистой башкой во все стороны, с любопытством разглядывая больничные интерьеры. — Интересно, куда это тебя тащит этот Преображенский? Может, он решил тебе экскурсию по своим владениям устроить? Или, наоборот, хочет завести тебя в самый темный угол и там… отблагодарить за спасение репутации? А что, вполне в духе этих ваших целителей — сначала улыбаются, а потом нож в спину. Будь начеку, двуногий! А то я не хочу остаться без такого… э-э-э… занимательного компаньона, как ты!

— Да помолчи ты хоть минуту, — мысленно прошипел я на него. Нервы и так были на пределе.

Наконец, мы остановились перед массивной дверью с табличкой: «Киселев Игнат Семенович. Заведующий хирургическим отделением. Мастер-Целитель».

Ага, значит, не в пыточную. Уже хорошо. Но что понадобилось заведующему хирургией от простого адепта скорой помощи?

Преображенский деликатно постучал и, не дожидаясь ответа, приоткрыл дверь.

— Игнат Семенович, разрешите? Я привел Разумовского.

Из-за стола, заваленного какими-то бумагами и толстыми фолиантами, на нас поднял голову мужчина лет пятидесяти, с короткой седеющей бородкой и очень проницательным, немного усталым взглядом. Он выглядел хмурым и сосредоточенным.

— Да-да, Вениамин Петрович, заходи. И вы, молодой человек, проходите, — его голос был спокойным, но властным.

Я вошел в просторный, немного сумрачный кабинет, пахнущий старыми книгами и какими-то травами. Поздоровался, стараясь выглядеть как можно более уверенно, хотя внутри все немного подрагивало от неизвестности.

— Опаньки! — тут же присвистнул Фырк у меня в голове, усаживаясь на спинку высокого кожаного кресла. — А вот это уже интересно! Заведующий хирургией! Да они тебя, двуногий, похоже, переманить хотят! Вот это поворот! Из грязи в князи, так сказать! Ну, или из адептов в… ну, куда-нибудь повыше. Посмотрим, что из этого выйдет!

И Фырк, как всегда, оказался прав. Все именно так и вышло.

— Илья Разумовский, значит, — Киселев внимательно оглядел меня с ног до головы, словно прицениваясь. — Присаживайтесь. Вениамин Петрович мне тут о вас такого нарассказывал… Прямо скажем, впечатлен.

Я скромно присел на краешек стула. Киселев откинулся в кресле и сложил руки на груди.

— Итак, Илья, — начал он без долгих предисловий. — Расскажите-ка мне, как вам вчера удалось так быстро и точно поставить диагноз мальчику Ветрову? Учитывая, что до вас его смотрели несколько специалистов, и никто, включая многоуважаемого Вениамина Петровича, не заподозрил опухоль. И что это было за… озарение с блуждающим нервом во время операции? Интуиция? Или что-то еще?

Он задал еще несколько каверзных вопросов, касающихся диагностики, тактики ведения сложных пациентов, моих знаний в области анатомии и физиологии. Это был самый настоящий экзамен, только без билетов и строгой комиссии. Киселев проверял меня, пытаясь понять, что я за фрукт такой.

Я отвечал спокойно и по существу, стараясь не выдать своих истинных знаний из прошлой жизни и уж тем более не упоминать про «Сонар» или, боже упаси, про Фырка. Пришлось снова прибегнуть к излюбленной тактике — «хорошая теоретическая подготовка в академии и внимательное наблюдение за пациентами». Врал, конечно, как сивый мерин, но врал вдохновенно и, кажется, убедительно.

Преображенский, сидевший рядом, слушал с явным одобрением, иногда кивая моим словам.

Киселев внимательно выслушал меня, не перебивая, только иногда хмыкал или задавал уточняющие вопросы. Когда я закончил, он некоторое время молчал, задумчиво поглаживая свою бородку.

— Что ж, Илья, — произнес он наконец. — Должен признать, вы мне нравитесь. У вас светлая голова, нестандартное мышление и, что самое главное, вы не боитесь брать на себя ответственность. Такие люди нам в хирургии очень нужны. Я бы с удовольствием забрал вас к себе в отделение. Если вы, конечно, согласны.

Предложение было неожиданным, но, если честно, где-то в глубине души я ожидал чего-то подобного после вчерашних событий. Заведующий хирургией, Мастер-Целитель, предлагает мне, формально еще адепту, место в своем отделении. Это было… перспективно. Очень перспективно. Гораздо лучше, чем я мог рассчитывать в ближайшее время, учитывая местные бюрократические препоны. Мои знания и опыт наконец-то находили применение не только в экстренных ситуациях на вызовах.

— Игнат Семенович, — я позволил себе легкую улыбку, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно и достойно. — Это очень лестное предложение. Я с большим удовольствием его принимаю. Работать в хирургии, иметь возможность применять свои знания и навыки под вашим руководством и рядом с такими профессионалами, как Вениамин Петрович, — это именно то, к чему я стремлюсь.

На самом деле, я не просто стремился, я этого ждал. Хирургия была моей стихией еще в прошлой жизни. И вот, кажется, судьба снова давала мне шанс вернуться к любимому делу. Об этом им знать было совершенно необязательно.

Киселев удовлетворенно кивнул.

— Отлично. Тогда я сегодня же поговорю с Кириллом Арнольдовичем, вашим заведующим скорой помощью. Думаю, мы с ним договоримся. Вопрос с вашим рангом и необходимым стажем тоже постараемся решить в индивидуальном порядке. Талантам нужно помогать. А теперь можете идти, Илья. Был рад познакомиться. Вениамин Петрович вас проводит.

Я поблагодарил Киселева и Преображенского, стараясь, чтобы моя признательность выглядела искренней, но не чрезмерной. Внутри, конечно, было чувство глубокого удовлетворения. Наконец-то мои знания и опыт получали реальный шанс на применение в той области, где я действительно мог принести максимальную пользу. Карьерный сдвиг намечался серьезный, и это открывало совершенно новые перспективы, о которых еще вчера можно было только сдержанно предполагать.

Мы с Преображенским вышли из кабинета. Вениамин Петрович довел меня до поворота и попрощался, объяснив как пройти дальше.

Я шел по коридору, и на душе было на удивление легко. Все складывалось как нельзя лучше. Меня не просто заметили, меня оценили по достоинству, и это открывало совершенно иные горизонты, чем те, что маячили на скорой.

Наконец-то появлялась реальная возможность заниматься тем, что я умею и люблю — настоящей медициной, а не рутиной с градусниками и бесконечными бумажками. Да и финансовая сторона вопроса, чего уж греха таить, обещала стать значительно приятнее. А уж сдать на ранг Подмастерья, а там, глядишь, и на Целителя Третьего Класса, в стенах хирургического отделения будет