Всё началось в четверг - Е. Гитман

Джеймс улыбнулся, слушая эти россказни. Если бы все они были правдивы, это бы означало, что японская нация возродилась из пепла. Или спустилась с орбиты в полном составе.

***

Две тысячи сто второй год, четвёртое апреля. Эту дату знает любой младший школьник. Даже теперь, два века спустя, этот день остаётся общечеловеческим трауром. Именно тогда цунами обрушилось на энергетическую станцию «Кагава-1».

Японцы были сторонниками пути искусственного интеллекта. Человек, считали они, существо несовершенное, эмоциональное и обладающее личными мотивами, а потому неспособное принимать быстрые и важные решения. «Кагава-1» была самым масштабным проектом в области энергетики того времени, одна станция освещала и обогревала больше половины земного шара. Она была спроектирована таким образом, чтобы выдержать любые катаклизмы. Ни один человек никогда не был внутри станции – её спроектировал и построил компьютер, орудуя высокоточными манипуляторами, также созданными по проекту, подготовленному ИИ.

О том, что именно произошло, писали диссертации и снимали фильмы. Анализировали, вспоминали, обсуждали миллионы раз, но к единому мнению так и не пришли. Ясно было одно: управляющий станцией искусственный интеллект принял единственно верное в его картине мира решение. Он посчитал, что важнее сохранить бесперебойную поставку света и тепла, закапсулировал станцию, а излишки высвободившейся энергии слил в океан.

Произошла самая большая, как обычно писали в учебниках, антропогенная катастрофа в истории человечества. Даже на головидео это было страшно – сначала затишье. Никаких волн, ровная гладь моря. Один короткий сильный толчок, и массы воды, горной породы, домов, людей – целые Японские острова! – втянулись в глубокую воронку. Уровень океана упал, открылись мели. А потом вода вернулась и атаковала прибрежные территории – Южнокорейский полуостров, Курилы. Затопило Британию, Нидерланды и половину Италии.

Спустя сутки на поверхность Японского моря поднялась невредимая функционирующая станция.

За десять лет до того в Японии стала популярная жизнь на орбитальных станциях. После взрыва все триста тысяч японцев, находившихся на орбите, объявили вечный траур и прекратили контакты с внешним миром. Станция, обеспечивающая сама себя, закрытая для любых посещений, с тех пор молча вращалась на орбите оригинальной Земли. И, вероятно, там до сих пор жили потомки тех, заставших катастрофу японцев.

***

В общем, никаких японцев ни Шеро, ни Морковка, конечно, не встречали. Максимум – дальних потомков от смешанных браков. Но это совершенно не мешало им сочинять небылицы под восторженные охи и ахи аудитории.

***

– Хей, лейтенант! Можешь заглянуть к кораблю?

Шеро умудрился пробиться к нейросвязи – не иначе, Шали дали доступ ещё утром, когда он успокаивал толпу.

Корабль стоял на взлётно-посадочной площадке и даже в полутьме, в свете контурных сигнальных огней, выглядел великолепно. Джеймс подумал, что ему будет жалко расставаться с красавицей.

Ни возле корабля, ни внутри Шеро не оказалось, и Джеймс уже собрался было высказать, что думает по поводу таких шуток, но в гарнитуре прозвучало:

– Сзади тебя лестница, поднимайся.

Шеро валялся на куполе корабля и смотрел в небо. Увидев Джеймса, он снял пластины нейро и небрежно сунул их в карман. Похлопал рукой по пустому месту возле себя. И с нажимом добавил:

– Ложись.

Будь Джеймс до сих пор в музейном английском костюме, имел бы отличный повод послать его куда подальше с такими идеями. Но рабочая одежда механика легко самоочищалась. И пришлось, сняв нейро, подчиняться нелепому требованию.

– Вообще-то, я позвал тебя, чтобы показать звёзды. Но…

«Звёзды на Старой Доброй Англии. Смешно».

– Но ты выбрал, похоже, – продолжил Шеро весёлым тоном, – ту единственную планету, с которой звёзд не видно.

– Вы ошибаетесь, капитан. Не менее восьми дней в году они прекрасно различаются.

– Ага, и на это время ты берёшь отпуск.

Там, где должны были находиться звёзды, клубились облака. Сквозь них едва проглядывали Шотландия и Уэльс, два далёких спутника Старой Доброй Англии. От корабля пахло металлом, с океана тянуло влагой и свежестью.

– В первом квадрате из этой точки в это время года будут хорошо видны Токио и Киото. Полтора шага влево, туманность Эхо. Ещё полшага влево, звёздное скопление Хокинга.

– Шаг. До Хокинга шаг.

***

Совсем не нужно видеть звёзды, чтобы точно знать, где они находятся. Даже отсюда, из дыры под названием Старая Добрая Англия.

***

– Половина. Посмотри на положение Уэльса и на часы!

– Шаг! Если считаем от Токио и Киото…

Можно было спуститься в «Кинцуги» и активировать карты, но оказалось, что интереснее спорить, показывая градусы и отклонения.

– Твоя взяла, давай налево! Шаг от Токио и Киото. – Шеро посмотрел сквозь пальцы. – Точка выхода QRYH1567, она же Волчица. Ещё шаг – звезда «Корпорация М-Нейро». Давай ты.

– Вниз, шаг. – Джеймс вытянул руку, тыкая точно туда, где должны были находиться двойные звёзды, названные в честь японских столиц. – Пётр Великий, полшага – Ди-До.

Так можно было продолжать бесконечно. Огромная звёздная карта, полная неизведанных миров, увиденных, но неисследованных звёздных систем.

– Кошки не могут без космоса, – тихо и грустно сказал Шеро. – Если это настоящие Кошки.

Джеймс промолчал.

– Как ты себе их представлял? Твоя любимая фантазия?

– Пожалуй, я готов сыграть в «откровенность на откровенность».

Шеро протянул:

– Грибы! Я всегда думал, что это будут грибы. В смысле… они же отпадно умные. Сложные. Мы до сих пор даже на оригинальной Земле открыли не все виды. Говорят, минимум миллиона два неопознанных осталось. Мне нравилось представлять, что где-то они стали доминирующим видом. Огромные разумные грибы, ползающие по планете.

– Почему огромные?

– Почему нет? Ну, а ты?

– Люди. Я представлял себе людей, которые выглядят точно так же, как мы. Один в один. А мыслят вообще иначе. У них другая мораль или нет категории морали вовсе, плохое зрение, но превосходный слух или какая-нибудь эхолокация. И культура поэтому совсем другая.

– А что… красиво.

Нехотя Джеймс признал:

– Мне нравятся грибы. Огромные.

– Ещё бы.

Облака плыли по небу, слегка подсвеченные с одной стороны Шотландией, с другой – Уэльсом. Если прикрыть глаза, легко представить огромное глубокое звёздное небо, не чёрное даже, а с сине-фиолетовым отливом. В нём – мерцающие звёзды, неподвижные немигающие планеты и росчерки комет, спутников и кораблей. Джеймс подумал, что не хочет, чтобы этот вечер заканчивался. В нём тянуло застыть, увязнуть и остаться. Ветер, запах корабельной обшивки и звёзды перед глазами.

И Шеро совсем не мешал.

ПОНЕДЕЛЬНИК

Это был воплощённый в реальности робот Арго из старого кино: систему метеорологических приборов Джеймс собирал из множества разрозненных и далеко не всегда подходящих друг к другу запчастей. Аппаратура всё разрасталась,