Бездарь из столицы - Максим Казанцев

«Нет. НЕТ!» — мысленный вопль оглушил его сильнее любого звука.

Он рванул к компьютеру, с силой ударив по клавише «Пауза». Лазер остановил свою работу. В наступившей тишине Марк слышал лишь бешеный стук собственного сердца. Он лихорадочно стал пролистывать виртуальные чертежи, сверяя их с тем, что было нанесено на камень. Все было идеально, каждый символ на своем месте… но их было слишком много. Они не помещались.

Парень откинулся на спинку стула и погрузился в свое сознание, вызывая перед глазами схему Кайрона, Он просматривал ее символ за символом, сверяя со своим кодом, пытаясь найти ошибку. И тогда он ее увидел. Не ошибку в расчетах, а ошибку в восприятии.

Он, Марк, человек, выросший в мире плоских экранов и двумерных чертежей, смотрел на формулу как на невероятно сложный, но линейный узор. Его мозг сам уместил ее на поверхности, как обычную гравировку.

Но Кайрон мыслил иначе. Он мыслил объемно. Его руны не лежали в одной плоскости — они были многослойными, трехмерными, как замысловатая голограмма или структура ДНК. По факту из-за ошибки восприятия Марк пытался уместить объемный куб в площадь квадрата. Но это было невозможно. Детская, глупая, но фундаментальная оплошность. Оплошность существа, ограниченного своим опытом, пытающегося постичь наследие того, для кого дополнительные измерения были такой же реальностью, как для него — длина и ширина.

Отчаяние, черное и липкое, накатило на него, грозясь поглотить. Перед глазами встали все потраченные деньги, все бессонные ночи, все надежды. Они превращались в пыль из-за такой ерунды. Он вытащил из станка первый, незавершенный рубин. Тот был холодным и выглядел как кусок стекла, который чем-то поцарапали ради баловства. Судорожная попытка сточить гравировку привела только к тому, что парень окончательно испортил камень.

Марк замер, со всей силы сжимая в руке кристалл-неудачу. И вдруг ярость — чистая, животная, направленная не на древнего, а на собственную ограниченность — выжгла из парня все отчаяние.

«Нет! — прошипел он сквозь стиснутые зубы. — Я не сдамся. Я не позволю этому остановить меня». Он швырнул негодный рубин в угол комнаты. Тот ударился о стену и покатился под стол, где и остановился, являясь неоспоримым доказательством его первой неудачи.

Следующие три дня прошли в новом витке безумия. Марк почти не спал, он адаптировал свою программу. Теперь он понимал свою ошибку. Его мозг, ломая себя, пытался мыслить категориями многомерной геометрии. Он представлял рубин не как шар, а как сферу, внутри которой можно было создавать слои, уровни, целые миры из рун. Он изменил алгоритмы лазера, заставив луч фокусироваться на разной глубине, выжигая символы сначала внутри кристалла, а потом на его поверхности.

Это был титанический труд. Каждое новое изменение отнимало его последние силы. Только медитативная практика древних спасала его тело и давало разуму передышку и возможность увидеть задачу под новым углом. И вот, спустя семьдесят два часа, он снова был готов.

В держателе лежал второй рубин. Чистый, нетронутый, полный потенциала. Марк запустил программу, и танец лазера начался вновь. Но на этот раз все было иначе. Луч работал глубже, его движения были еще более точными и сложными. Иногда казалось, что он ничего не делает — просто зависает в одной точке, но в это время он творил магию в глубине кристалла.

На этот раз процесс занял почти сутки. Марк не отходил от станка, лишь несколько раз он отлучился на то, чтобы выпить стакан воды. Он следил за каждым микронным шагом лазера, сверяясь с обновленной объемной моделью на экране. И наконец, спустя двадцать два часа, без каких-либо спецэффектов лазер погас, а сам гравер затих.

Парень не сразу осмелился подойти. Несколько минут он сидел, глядя сквозь монитор, а после медленно поднялся и, затаив дыхание, заглянул в держатель. Он замер…Рубин был целиком покрыт тончайшей вязью неразличимой глазу. Если не знать о гравировке, то можно было подумать, что камень просто припорошен пудрой. Никаких видимых линий, никаких узоров.

Но он светился. Из самой сердцевины, из глубины кристалла, исходил едва заметный, но невероятно красивый пульсирующий свет. Рубин был живым. Совершенным. Целым миром, заключенным в прозрачную сферу.

Дрожащей рукой Марк извлек его. Этот камень был теплым и тяжелым. Он казался гораздо плотнее, чем должен был быть. Внутри него, в его глубине, танцевали и переливались невидимые глазу узоры — настоящая формула Кайрона, воплощенная в трех измерениях. Он сделал это. Он исправил ошибку. Он СОЗДАЛ!

Марк стоял посреди своей замусоренной, пропахшей озоном комнаты и держал в руке невозможное. Свое будущее. Ключ к мести и спасению. И впервые за долгие недели на его лице появилось нечто, отдаленно напоминающее улыбку. Это была не улыбка торжества и самовосхваления, а робкая улыбка надежды. Надежды на то, что теперь то все будет хорошо.

Парень собрался приступить к внедрению артефакта в ту же секунду, пока не исчезла его решимость. Он осознавал, что с каждой пройденной минутой, с каждым часом ему будет все сложнее решиться на последний, безрассудный шаг. В его голове попеременно сражалось два чувства. Первое — чувство страха, не за себя, а за неудачу, которая погубит не только его, но и его сестру. Второе — вера в то, что все получится, в то, что у него просто не осталось другого пути и выбор был сделан еще четыре недели назад, после нажатия одной клавиши.

И только в последний момент благоразумие взяло верх над его бушующими эмоциями. Он посмотрел на себя в зеркало — парень и раньше не отличался плотным телосложением из-за хронического недоедания. Сейчас же на него смотрела тень его былого «я». Впалые щеки, воспаленные глаза с полопавшимися капиллярами и взгляд безумца, который пугал его самого. Марк вспомнил, что платой для артефакта будет его жизненная сила, сила, которую он так бездумно растрачивал последние 30 дней.

Пять дней… Он дал себе пять дней на восстановление. Сто двадцать часов, которые он посвятит сну, еде и отдыху. Парень понял, что просто не сможет решиться на внедрение, если перерыв будет хоть на день дольше.

Чтобы не подвергать себя искушению, Марк укутал рубин плотной тканью, положил его в коробку и убрал ее на самый дальний край своего стола. Парень, впервые за несколько дней принял душ, только сейчас осознав, что от него исходит запах хуже, чем от бездомного из подворотни столицы. После он переместился на