Гасконец. Том 2. Париж - Петр Алмазный

— Луи, это ты, старая ты коряга? — донёсся оттуда знакомый голос де Бофора. Мы достали оружие и поправили платки, что закрывали наши лица.

Шпаги были в руках лишь у меня и д'Арамиса. Мы были скорее «Планом Б», на случай, если всё покатится по известному месту. Д'Атос вооружился верёвкой, скрутив на её конце петлю. Де Порто и вовсе вытащил из кармана увесистый кошелёк. Я кивнул мушкетёрам и отступил к стене. Исаак плечом высадил дверь.

— Что? — успел только сказать де Бофор, а затем Арман накинул на его шею верёвку. Бедолага захрипел, ловя ртом воздух, но закричать уже не мог.

В следующее мгновение, кошелёк де Порто приземлился прямо на голову де Бофора, и многоуважаемый герцог отправился отдыхать. Мы нырнули в кабинет и заперлись изнутри. Затем я быстро подбежал к окну и задёрнул тяжёлые шторы.

— Он переписывал письма, — сказал Арман, подзывая нас к столу.

— А ведь точно, — хлопнул себя по лбу де Порто. — Слуге никто не доверит такую работу, а вот первому из приближённых…

Я подошёл к столу, убирая шпагу в ножны. Три мушкетёра с интересом разглядывали лежащие на нём письма, вот только д'Арамитц выглядел куда мрачнее, чем обычно. Он стянул с лица платок, положил руку на одно из писем, покачал головой. Затем посмотрел на меня с каким-то опустошенным отчаянием во взгляде.

На столе стоял флакончик с духами. Он занимал достойное место, среди пары чернильниц, туши и изящного серебряного пинала с перьями. Я осмотрел письма. Таинственная «М.» (а не «Ш.») писала лично де Бофору, а уже он переписывал своей рукой.

— Но зачем? — почесал в затылке д'Атос. Я уже хотел ему ответить, но Исаак меня опередил:

— Чтобы письма не попали к пешкам, вроде тех, что убились о нашего Шарля.

— Анри, ты в порядке? — я перевёл взгляд на побледневшего д'Арамитца. Тот неопределенно качнул головой. Он взял одно из писем — оригинальное — поднёс его к носу. Вдохнул запах духов. А затем, с печальной улыбкой сказал:

— Это она. Моя кузина-белошвейка. Мадам де Шеврёз.

— Её же выслали из Франции? Ещё за прошлый заговор? — спросил де Порто.

— У вас тут что, в Париже, это ежегодное мероприятие? — удивился я.

— Ну вообще да, — пожал плечами здоровяк. — Красный наживал врагов даже быстрее, чем ты.

— В любом случае, — я повернулся к д'Арамитцу. — Вряд ли бы она доверила кому-то передавать столь важные письма. Неужели мадам де Шеврёз тайно вернулась в Париж?

Анри только развёл руками, и быстро вернул своему лицу бесстрастное и холодное выражение. Затем он снова натянула на него чёрный платок. Арман и Исаак, между тем, продолжали изучать письма.

— Не просто вернулась, — вздохнул де Порто, откладывая одно из писем на центр стола. Так, чтобы мы все могли его прочитать.

«Мой дорогой друг, Ф. Медлить нельзя, ситуация складывается всё более скверная. Нам смешали карты, и теперь нам осталось лишь одно. Действовать решительно. Верные нам люди уже собрались, и будут готовы отрубить Руку, если провалится ваш человек. Напиши мне скорее, смогли ли вы с ним связаться. Всегда ваша, М.»

— Почему тут «М», а везде «Ш»? — не понял д'Атос.

— Её зовут Мари, — пояснил д'Арамитц. — Она и де Бофора назвала тут по имени.

Возможно мне показалось, но в голосе Анри я услышал нотки ревности. Мы принялись дальше перебирать письма, пытаясь выяснить больше деталей. Увы, почти везде Мари де Шеврёз говорила загадками, понятными только самим заговорщикам.

— Человека, что хотел меня убить, я сегодня ранил, — сказал я.

— И не убили? — устало вздохнул де Порто. Я покачал головой.

— Не было нужды. Меня заказал другой человек, чьего имени я обещал не выдавать. Но он нам не угроза, если он человек чести.

Д'Арамитц посмотрел на меня сочувственно и сказал:

— Каждый, на моей памяти, кто говорил о «людях чести» погибал от их руки, Шарль.

— Плевать, вам нужно передать письма нашему общему другу, — ответил я.

— А ты? — спросил д'Атос.

— У меня здесь ещё одно дело. Уходите также, как пришли.

— Что будем делать де Бофором? — спросил де Порто. — Его нельзя просто выволочь из дома, дворяне этого не простят.

— Пусть отдыхает, пока наши руки связаны, — ответил я. — Идите и доверьтесь мне.

Мушкетёры, все разом, повернулись в мою сторону. Несколько секунд они молчали. Первым кивнул де Порто, затем и остальные. Д'Атос снова проверил коридор, а затем два мушкетёра быстрым шагом покинули кабинет. Задержался только Анри д'Арамитц. Он повернулся ко мне и в его глазах стояла какая-то дикая, нечеловеческая тоска.

— Шарль, — начал он и замолчал.

— Что стряслось, мой друг? — улыбнулся я, уже зная, что хочет сказать гугенот.

— Если это она…

— Это она.

— Если это она, — повтори Анри. — Я же ей рассказывал о тебе. Всё рассказывал, а она спрашивала. О друзьях, а Бапоме, обо всём!

Я подошёл к мушкетёру, не переставая улыбаться. Потрепал его рукой по плечу и сказал:

— Они нашли ключик к каждому. Я рад, мой друг, что ключиком от тебя оказалась любовь.

Анри тихо и грустно рассмеялся. Затем, не прощаясь, покинул комнату. На несколько секунд я остался один. Бросил прощальный взгляд на Франсуа де Бофора. Увы, я ничего не мог сделать с ним. Законы эпохи были безжалостны, допрос этого человека, прямо в его доме, без постановления суда, лишь сплотил бы новых противником Мазарини.

Я вышел в коридор и быстрым шагом направился к лестнице. Охрана меня уже не интересовала — друзья с письмами покинули поместье, и я мог себе позволить небольшой шум. Заметив отсвет свечи в глубине коридора, я быстро спрятался за угол. Когда охранник был уже в метре от меня, я попросту выскочил из своего укрытия и ударил его кулаком точно в угол челюсти. Прямо в зону нокаута. Бедолага отправился спать и мне оставалось только затушить свечу, чтобы не устроить пожар.

Спустившись по лестнице вниз, я принялся искать дверь в подвал. К счастью, Миледи сама мне помогла. Проходя мимо одного из богато украшенных резных столиков, я услышал тихое и грустное пение. Отодвинув столик, я обнаружил и люк с навесным замком. Сейчас мне бы пригодился де Порто, но здоровяка рядом не было. Как и д'Атоса с его отмычками. Выбора не было, пришлось шуметь.

Я схватил стоящую у камина кочергу. Не просто утварь, а произведение искусства. Украшенная тут и там фигурной ковкой, изящно изогнутая и с парой камушков в рукояти. Я вставил её конец между дужками замка, опёрся на неё как на