Кошмар мага - Мстислав Константинович Коган

Голову его прикрывал не шлем и даже не стёганая шапка, а самая обыкновенная чёрная, засаленная бандана. Из оружия на поясе виден был один лишь нож, да и тот сгодился бы разве что на чистку картошки. Ещё была сумка и несколько объёмных карманов, пришитых прямиком к поясу. В общем выглядел он совсем не как солдат, готовый к бою со всякой мерзостью, а скорее напоминал заядлого любителя побухать на природе.

Из этого образа выбивалось лишь лицо. Суровое, обветренное, испещрённое шрамами. Один из них тонкой бледной змеёй тянулся через подбородок, рассекая заросли многодневной щетины. Другой пересекал лоб. Третий прошёл в опасной близости от правого века, задев бровь и переносицу. Взгляд проводника был отстранённый и безразличный. Голубовато-серые глаза хоть и были направлены в нашу сторону, но смотрели как будто сквозь, и в то же время, куда-то внутрь себя. Непосвященный человек мог бы подумать, что этот доходяга изрядно набрался вчера вечером и теперь просто старался не показывать, что его мучает жесточайшее похмелье. Вот только это было совсем не так.

Что-то урочище делало с людьми. Выворачивало им души и мозги наизнанку. И чем больше у такого человека было ходок, тем меньше он походил на себя прежнего. Замыкался. Уходил вглубь себя. И всё чаще и чаще мотался на ту сторону. Урочище тянуло его словно магнит. Он чувствовал себя живым только там, внутри, постоянно находясь на волосок от смерти.

Мы же наняли лучшего проводника, из тех, что были в городе. Так что не было смысла удивляться его заскокам. Но и сомневаться в нем тоже причин не имелось. Все любители острых ощущений, которых он брал с собой возвращались обратно живыми и здоровыми, да ещё и рассказывали, мол, довёл до самого города-призрака. А таким похвастаться мог далеко не всякий проводник или охотник.

— Зря побрякушки на себя напялили, — равнодушно-бесцветным голосом бросил он, подойдя к нам и окинув меня с ног до головы изучающим взглядом, — Против уродов они не сильно помогут. Зато греметь и сверкать будут на всю округу.

— Видели мы этих уродов, — покачал головой я, — И видели как добрая сталь против них очень даже помогает. Штук двадцать таких вон у границы леса отстрелянные болтами или проткнутые пиками до сих пор лежат и вороньё потихоньку кормят.

— Как знаете, — голос проводника был совершенно равнодушен, — Всё равно, ежели вас схарчат я заберу золото с ваших трупов.

— Не заберёшь, — покачал головой Бернард, — Потому, как золото останется в отряде и подождёт их возвращения. Почём нам знать, что ты просто не заведёшь отряд в какую-нибудь задницу и не оберёшь потом трупы.

— А как вы узнаете, что отряд дошёл до места? — поинтересовался проводник, — Уговор был только до границы города. Дальше вы пойдете одни и наверняка погибните, а я хочу получить свои деньги. Как ваш лейтенант узнает, что я выполнил уговор?

— Не беспокойся, узнает, — ухмыльнулся я, — Есть у нас свои способы передавать сообщения, даже из такой задницы. Твоя задача доставить нас до места. Об остальном не беспокойся.

Способ, на самом деле, был прост, как три копейки. Хотя поломали мы голову изрядно, прежде чем додумались до него. Вернее, до него додумался Болек, который, за время управления отрядной казной уже изрядно поднаторел в банковском деле. Расписка, которую я должен буду подписать, только когда отряд доберётся до оговоренного места. Подписать, отдать проводнику, а он её уже обналичит у самого Болека. Если он нас кинет — сопрёт расписку или снимет её с наших трупов, то без моей подписи и печати она ничего не будет стоить. А ежели окажется настолько туп, что попытается её ещё и обналичить после такого, то Бернард проследит за тем, чтобы подох он долгой и мучительной смертью.

— Дело ваше, — кивнул проводник, и будничным тоном, как бы невзначай добавил, — Нам бы поторопиться, чтобы успеть обернуться до темноты. В противном случае, придётся заночевать прямо в урочище. У меня, конечно, есть там пара безопасных лёжек, но даже в них пережидать ночь — удовольствие ниже среднего.

— Почти готовы, — кивнул я, — Пять минут и можем выдвигаться.

— Пять чего? — непонимающе уставился на меня проводник. Твою то мать, а я уже и забыл, что у большинства местных проблемы с образованием.

— Скоро, — я отмахнулся и повернулся к Бернарду, — Построй людей. И отправь пару ребят за Айлин, Альбертом и Сюзанной. Пусть поторопятся.

Сержант молча кивнул, бросил короткий приказ трём парням, ошивавшимся возле нашего импровизированного столика, а затем заорал во всю мощь своей лужёной глотки.

— Отряд! По десяткам построиться! Шевелись!

Раздался лязг убираемых в ножны мечей. Хлюпанье десятков сапог по жидкой грязи. Несколько отрывистых, громких команд сержантов, приводивших в порядок свои отделения. А затем над двором повисла глухая, тяжелая тишина, нарушаемая лишь всхрапыванием лошадей, да ворчанием женщины сидевший напротив двора. Дети рассыпали перья и она теперь их отчитывала. На построение у отряда ушло меньше половины минуты.

Это маленькое представление имело вполне конкретную цель. Демонстрация силы, для нашего специального приглашённого гостя. Мол, если решишь нас кинуть, то иметь дело тебе придётся, не с отребьем, которое разбежится, как только вожак такой банды откинет копыта, а с настоящими профи. Которые в случае чего достанут тебя, суку, из под земли и заживо снимут кожу с жопы. Да и не только с жопы.

Мы не доверяли проводнику. Да им по большому счёту тут не доверял никто, даже если такие люди хорошо знали своё дело. Слишком уж сильно урочище влияло на разом. И как правило, меняло его отнюдь не в хорошую сторону. Какая там могла закрасться шальная мысль в пораженные порчей мозги — не знал никто. А лишний раз рисковать особо не хотелось.

Я встал, поправил пояс и перевязь, неспешно прошёлся перед тремя шеренгами солдат и повернулся к ним лицом.

— Значит так, парни. Сами знаете, речи толкать я не мастак, так что скажу коротко и по делу. У нас есть работа, которую надо сделать. За неё отряд получит серьёзные деньги, и, каждому из вас, будьте уверены, тоже перепадёт. Но работать нам предстоит порознь. Вы идёте сражаться с Душеловом, мы же отправляемся в башню. Хрен его знает, увидимся ли мы с вами ещё раз. Это, наверное, самое сложное дело, какое нам доводилось проворачивать. Поэтому скажу сразу: если я там подохну, то за главную остаётся Айлин. Если