Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин

– Жено… кто? Вы, премерзкая, твердолобая, злобная…

Перехватив поудобнее трость, я буквально влетела в зал. Как раз вовремя: ещё немного, и они бы, кажется, друг в друга вцепились, хотя Луи ла Рона удерживали с двух сторон полковник Арч и ошалевший от собственной смелости Эрвин Калле, а поэтессу – леди Плимстоун, но сил последней, увы, вряд ли бы хватило надолго. Наконечник трости впечатывался в пол с таким грохотом, что звук перекрывал даже шум свары. Первым умолк журналист; миссис Скаровски продержалась дольше, но, скосив на меня взгляд, отчего-то сбилась с мысли и села, вслепую нащупав за собою стул.

– Добрый вечер, джентльмены, леди, – улыбнулась я и остановилась в шаге от них, механически перекладывая трость из одной руки в другую. Ла Рон втянул голову в плечи. – Право же, шумно сегодня. «Старое гнездо» уже становилось трибуной для прений, но боксёрским рингом – никогда. А посему… – краем глаза я уловила движение – Мэдди с подносом. – Мисс Рич, прошу, кофе со льдом для миссис Скаровски и мистера ла Рона. И побольше льда.

– А мне – тот новый кофе с вишнёвой настойкой, шоколадом и взбитыми сливками, – подал голос художник, жеманно утирая лоб платком. – Только без взбитых сливок, шоколада и кофе.

– И «Вишнёвое чудо» по особому заказу для мистера Калле…

– Просто Эрвина, умоляю вас…

– …для просто Эрвина. – Все взгляды были направлены мне под ноги, и я тоже посмотрела вниз. Одна из паркетных дощечек была расколота. – Ах, какая досада, сегодня же прикажу её заменить. А пока, – я прошла к общему столу и села аккурат так, чтобы оказаться между поэтессой и журналистом, – прошу объяснить мне, что произошло.

Исключительно формальная просьба, между прочим, потому что я и так примерно представляла, что случилось. Но, вынужденные говорить тихо и спокойно, спорщики несколько примирились друг с другом и устыдились своей запальчивости. На щеках у Луи ла Рона цвели багровые пятна, а миссис Скаровски то и дело принималась хлопать ресницами и трижды, кажется, сняла и снова надела тяжёлые очки в роговой оправе… По рассказу выходило, что поэтесса никак не желала признавать проигрыш, а журналист в конце концов потерял терпение. Слово за слово, и перепалка превратилась в безобразную ссору.

– Ну что же, – вздохнула я, когда история подошла к завершению. – Хотя никто и не наделял меня правом судить и выносить решения, по праву хозяйки этого места я выскажу своё мнение. Мистер ла Рон, сдаётся мне, что вы были не совсем правы, когда настаивали на том, что миссис Скаровски проиграла.

– Но как же! – возмутился он. – Слухи оказались не просто слухами! На представлении действительно разразилась катастрофа, я сам был там и видел своими собственными глазами!

– Тогда вы, без сомнения, видели и особ из «Общества благодетельных леди», – возразила я. – Их сложно было не заметить: они набросились на несчастного герцога Хэмпшайрского у самых ступеней, а потом ещё долго расхаживали с плакатами по площади. А миссис Скаровски, если мне не изменяет память, ставила на то, что поблизости непременно появятся, гм, ханжи из «Общества благодетельных леди». Так?

При всей своей запальчивости Луи ла Рон лжецом не был, и потому он тяжело вздохнул, фыркнул почти по-лошадиному, беспомощно обернулся по сторонам – и хлопнул ладонью по столу:

– Так, чтоб мне провалиться!

– Тогда получается, что выиграли и вы, и миссис Скаровски, – заключила я. – Можете смело воздать друг другу хвалу на соседних страницах в газете.

Разумеется, ни поэтесса, ни журналист такому исходу не обрадовались. Однако они смирились бы – о, благодарение авторитету, который леди Милдред передала мне по наследству, и тяжёлой трости! – если б не вкрадчивое предложение, высказанное с легчайшим марсовийским акцентом:

– Можно признать результаты… А можно и продолжить.

– Мистер Мирей! – вырвалось у меня.

И когда он сумел подобраться так близко! Как призрак, право слово – причём призрак бессовестный, пренебрегающий этикетом и правилами… и очень-очень азартный.

– Собственной персоной, – скромно отозвался он, прижимая к груди поварской колпак. – Так вот, почему бы вам не продолжить спор? Вряд ли дело завершится скоро. Насколько я сумел расслышать, и вы, мсье, и вы, мадам, – наградил Мирей их по очереди ослепительной улыбкой, – считаете, что над цирком всё же довлеет проклятие. Так попробуйте угадать, на кого оно обрушится следующим!

Почти на минуту шёпоты смолкли, и кофейню укутала душная, напряжённая тишина. Кажется, идея эта поразила всех: кого дерзостью, граничащей едва ли не с аморальностью, кого – заманчивыми перспективами. Миссис Скаровски, подобно рыбе, открывала и закрывала рот, в кои-то веки лишившаяся дара речи; полковник Арч мрачнел с каждой секундой; Эрвин Калле выглядел так, словно никак не мог решить, чего ему больше хочется – лишиться чувств, дабы продемонстрировать тонкость натуры, или дождаться обещанной вишнёвой наливки…

Словом, ситуация требовала незамедлительного вмешательства.

– Мистер Мирей, вам не кажется, что вы несколько выходите за рамки своей компетенции? – спросила я тихо, подражая тем особенным холодным интонациям дяди Рэйвена, от которых меня саму порой кидало в дрожь.

О, тщетно. Точнее, удалось запугать добрую половину гостей, но марсовиец и бровью не повёл. Видимо, для того чтоб произвести правильное впечатление, собеседник должен знать, что вы возглавляете Особую службу – или хотя бы приходитесь невестой тому, кто ею управляет. Невежество же придаёт храбрости.

– Прошу прощения, леди Виржиния, – неискренне повинился Рене Мирей, пряча свои огненно-рыжие вихры под поварским колпаком, словно шпагу в ножны вкладывая. – Я, как говорят по-аксонски… подожжён? Запалён?

– Загорелся? – слабым голосом подсказала миссис Скаровски, которая не вынесла надругательств над языком.

Мирей адресовал ей горячий, исполненный благодарности взгляд.

– Да-да, загорелся, услышав спор, и потому не сдержался. А привело сюда меня исключительно дело: я счастлив буду представить новый десерт, не побоюсь этого слова, шедевр, как только леди Виржиния одобрит его. Ещё раз прошу прощения, – добавил он и стремительно ретировался на кухню. Но язык свой удержать не сумел, добавив напоследок: – А о споре всё-таки подумайте. Это же безумно, безумно интересно!

…помнится, в прошлом году на летнем балу во дворце у леди Корнуэлл прямо во время танца откололась украшенная розами тесьма, которая крепилась вдоль выреза платья. Нисколько не смутившись, леди Корнуэлл накинула её на шею наподобие тонкого шарфа и сделала