Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин

Он обернулся ко мне столь резко, что я едва не вскрикнула. На мгновение маркиз показался мне человеком чужим и опасным, но пугающее ощущение ушло так же быстро, как и появилось.

– Нет, не передали. – Голос был сухим и неприятным, и приносило облегчение лишь то, что недовольство дяди Рэйвена адресовалось на самом деле не мне. – Вы сообщили мне нечто очень важное, Виржиния, даже не представляете, насколько.

Пожалуй, я представляла – ровно настолько, чтоб не настаивать на деталях и делать вид, что беседуем мы о житейских пустяках и невзгодах. О том, как сложно было попасть в цирк; об очевидной неприязни многих и многих людей к герцогу Хэмпшайрскому, о которой упоминал Клэр; о коротком столкновении с «Благодетельными леди» на крыльце; о страстном увлечении герцога дикими зверями, известном всему Бромли; о том, как дрессировщик исчез – неожиданно и для своих друзей тоже… Судя по спокойному, отрешённому даже выражению лица, ничего нового я дяде Рэйвену не поведала.

– Больше чего-либо необычного вы не видели? – спросил он. До комичных львов у крыльца оставалось шагов двадцать, и из-за хмари казалось, что каменные звери вот-вот недовольно встряхнутся и слезут со своих постаментов. – И не слышали?

– Не поручусь, – вздохнула я. И добавила досадливо: – Как жаль, что детектив Эллис не смог прийти тогда! Он наверняка бы запомнил больше.

– О, порой мистер Норманн бывает полезен.

Мы шли так медленно, что ещё немного – и вовсе остановились бы.

Уголки губ у маркиза дрогнули: наверняка он понял, что я упомянула друга не случайно. Впрочем, мне бы никогда на ум не пришло тягаться в проницательности с человеком, возглавляющим Особую службу, нет; против болезненной подозрительности есть лишь одно противоядие – прямота. Зачастую оно же и оружие. И не потому, что собеседник прослезится от умиления детской непосредственностью и сразу вам поверит, как правило, наоборот – заподозрит двойную игру или постороннее влияние – и решит сделать по-вашему, чтоб посмотреть, к чему это приведёт.

– Так скажите ему, чтоб он расследовал этот несчастный случай! – сказала я убеждённо. – Во-первых, Эллис уж точно вас не обманет, во-вторых, его нельзя подкупить, в-третьих, он добрый друг доктора Брэдфорда…

– …который первым прибыл на помощь пострадавшим и которого уже пытаются обвинить в том, что он-де и свёл герцога в могилу, – со странными интонациями подхватил фразу дядя Рэйвен. – Сдаётся мне, что отнюдь не случайно. Не люблю, когда мною манипулируют, леди Виржиния. Это заставляет почувствовать себя дураком, что в моём положении недопустимо. К счастью, я обладаю одним крайне неприятным для врагов свойством: я всегда получаю сведения, которые от меня утаивают, совершенно невообразимыми путями, – позволил он себе улыбку, от которой холодком по спине тянуло. – Как сейчас, например, – и он, склонившись, вразрез со всеми правилами церемонно поцеловал мне руку прямо поверх перчатки. – Впервые польза от нашей встречи оказалась больше удовольствия видеть вас и говорить с вами, дорогая невеста.

– А что насчёт Эллиса?

– Разумное предложение, – кивнул он и слегка ускорил шаг. Из-за каменных львов донёсся хохот: даже и не знаю, что рассказал Лайзо нелюдимому водителю маркиза, чтоб так развеселить. – Пожалуй, воспользуюсь им, тем более что убийства – по части мистера Норманна.

Я вздрогнула.

– Убийства?

– Такие люди не умирают случайно, – ровно ответил дядя Рэйвен. Хотя я сама думала о чём-то подобном, в чужих устах это прозвучало откровенно пугающе. – А уж в то, что столь трагическая случайность могла произойти на представлении, о котором герцог говорил последние три месяца, меня заставит поверить лишь помутнение рассудка.

Я вспомнила панику, поднявшуюся в зале, заплаканного Кеннета, девушку в розовом платье, бледную как полотно леди Чиртон, кровь на решётке – Небесам ведомо, звериную или человеческую… И воскликнула невольно:

– Тогда скорей бы отыскали негодяя, который это устроил!

– Негодяя? – неожиданно усмехнулся маркиз. – Если б вы знали, леди Виржиния, сколько людей прекрасных, отважных, преисполненных добрых намерений проливают реки крови. А благу Аксонии порой служат самовлюблённые, погрязшие в пороке мерзавцы вроде герцога Хэмпшайрского.

Что-то почудилось мне в его голосе – затаённая горечь, убийственная самоирония, глубокая печаль? – и сердце защемило.

– Вы хороший человек! – с жаром произнесла я, обеими ладонями обхватывая его напряжённые пальцы, точно в раковину пряча. – Вы хороший человек, и я люблю вас всей душой! И, уверена, многие люди могут сказать то же самое!

Договорила – и залилась краской, как дебютантка на балу. Маркиз рассмеялся, но я видела, что он тронут.

– О, сказать могут, не сомневаюсь. Но не всем я поверю, как вам. Спасибо, леди Виржиния, – кивнул он чопорно и остановился. Я же машинально сделала шаг дальше, под дождь и липкий влажный снег. – Доброго дня. Надеюсь в ближайшее время снова иметь удовольствие видеть вас.

Мы распрощались. Я села в автомобиль; Лайзо бросил на меня взгляд, словно хотел спросить о чём-то, но промолчал. Некоторое время царила тишина, и когда она стала тягостной, я заговорила сама.

– Тебя что-то беспокоит? Мы всего лишь говорили об Эллисе; мне хотелось, чтоб происшествие в цирке расследовал именно он, и маркиз счёл это уместным.

Видят Небеса, оправдываться я не хотела, но прозвучали мои слова именно так. Лайзо, надо отдать ему должное, тут же перестал хмуриться, и выражение лица у него стало беспечным.

– Вот Эллис-то обрадуется… А я сам себя растревожил, сам и расстроился – подумал, что вы с маркизом слишком хорошо смотритесь рядом.

«Как равные».

Он этого не сказал, но я отнюдь не была глупа, к сожалению. И ещё мне вспомнился сон, тот самый, где Лайзо в одиночестве уходил в серую даль, по выжженному полю.

– Ты можешь взлететь даже выше, – произнесла я, не позволяя себе даже тени сомнения.

Да и не было сомнений… Я боялась только одного: что там, в высоте, мы разойдёмся в разные стороны. И голос у меня, наверное, дрогнул, потому что Лайзо вдруг полуобернулся ко мне, не упуская из вида дорогу:

– И тебе теперь настроение испортил, да?

– Это всё погода, – возразила я мягко. – Она совершенно невыносима.

Словно подтверждая мои слова, в боковое стекло плеснуло грязью от проезжающего мимо старомодного экипажа. А Лайзо вдруг повеселел:

– Ну, хоть эту беду поправить нетрудно, – пробормотал