Эхо 13 Забытый Род - Арий Родович

— Да, — подтвердил он и завершил звонок.

Я встал из-за стола в кабинете бывшего директора этого склада. Когда-то здесь и правда был склад, но мы его отжали у тех бомжей, что тут жили. Вычистили — и сделали своим. Сам склад никому уже не был нужен. Да и зачем? С приходом телепортации доставка продуктов упростилась, и держать склады в трущобах стало невыгодно.

Раньше это имело смысл: дешевая площадь, дешёвое место, охрана из одного-двух магов пятого — седьмого ранга. Этого хватало, чтобы отпугнуть любого дебила в нашем районе. Но когда нашли новый способ подзаряжать телепорты, продукты начали гнать сразу на крупные склады возле арок. Говорят, что скоро научатся строить порталы сами. Технологии древних, всё-таки.

Я вышел из кабинета. И ещё одну вещь заметил: моя банда меняется. Ребята подцепляют мои мысли, и жажда крови, что раньше была только во мне, теперь появилась и в них.

Вчера они ещё не хотели никого особо мучить, а сегодня я уже видел, как самые спокойные с ухмылкой перерезали глотку шлюхе, которую я привёл под действием артефакта. Я заставил её раздеться прямо перед всей толпой. Пацаны свистели, улюлюкали, она плакала, но я радовался. Она вроде бы согласилась, но глаза её говорили обратное.

Я трахнул её прямо при всех и сказал: «Пользуйтесь, мальчики».

Ребята ринулись. Кто-то толкал, кто-то бил, кто-то хватал за волосы и ржал, кто-то снимал на телефон. Те, кто вчера ещё не помышлял о жестокости, сегодня сами избивали её, мучили и пускали по кругу. Она плакала, хотя формально была «согласна» — я заставил её через артефакт.

Я приказал ей стонать и получать удовольствие, и она начала стонать. Стоны перемешались с рыданиями: тело выгибалось от оргазмов, а глаза всё так же лились слезами. От этого становилось только приятнее, что мы с ребятами на одной волне. Они продолжали, пока им не надоело её плачевное лицо. Один удар — и всё закончилось.

Я смотрел и видел, мне казалось, что артефакт тоже меняет их. Словно аура жестокости тянулась от меня к ним: те, кто вчера не решился бы даже ударить, теперь наслаждались чужой болью. Я проверял, насколько далеко они готовы зайти. И они шли всё дальше.

Когда она уже лежала мёртвой, двое, у кого крышу срывало ещё до этого, даже без всякого артефакта, продолжили свои мерзкие забавы. Я не остановил их. Для меня это было знаком: вот кто настоящие. Те, кто не дрогнул.

И в их глазах я видел ту самую голодную искру, что горела и во мне.

Глаза мои болели, будто что-то давило на мозг. Наверное, они и правда начали портиться. Но регенерация делала своё — постепенно восстанавливала. Теперь в темноте я видел очень неплохо. Не день, конечно, но сумерки. Метров сорок — и человек передо мной различим. Кошку в конце улицы я, может, и не увижу, но идущего человека замечу.

А ещё тепловидение. Полезная вещь. Метров на пятьсот я точно могу определить человека по теплу. Правда, приходится переключаться, и это жрёт силы. Но зато можно понять, кто за стенкой. Чем больше преград, тем хуже картинка, но и через пять — шесть стен я видел, как двое насиловали другую шлюху, которую я привёл позавчера. Ещё жива. Странно. Пойду добью.

И можно выдвигаться в деревню.

* * *

Мы заехали в деревню. Косой не подвёл — всё вышло так, как он и сказал. Первые шесть машин вкатились в улицу: в них ехала ударная группа — шестые — седьмые ранги Войнов, я был вместе с ними. За нами должны были подтягиваться грузовики, которые выдал СВЕТ. Пять здоровых фур, оформленных на подставные фирмы, будто для перевозки товара. Поместятся не все — и хрен с ним. Не влезут — значит, поедут рейсами или будут давить друг друга в кузовах. Я в это не лез: сорвался вперёд, остальное — их забота.

Аванс — десять тысяч — я сразу пустил в дело: боеприпасы, несколько стволов, рации и одну подержанную легковушку, чтобы в первую волну влезло больше людей. Всё по делу, без лишнего.

Приказ был короткий и понятный каждому: женщин и детей не трогать — загонять по домам, закрывать ставни, фиксировать. Всех мужиков от пятнадцати до сорока — под нож. На Святых Европейских территориях любят мальчиков. Стариков — пока не трогать, пока не найдём Иннокентия. И уже на въезде я видел, что ребята всё поняли: кто-то вышибал дверь прикладом, кто-то тянул из подворотни визжащего мальчика, кто-то бил очередями по бегущим. Автоматы трещали, дома прочёсывали наскоком, а другая часть перекрывала выезды, чтобы никто не донёс. Это не армия, это банда, но порядок был: мы действовали нахрапом, и это работало.

Иннокентия вывели быстро. По инструкции он должен был быть в особняке Белозёрских. Так и оказалось: старик в сюртуке, с потухшими глазами, будто привыкшими видеть чужую смерть. Его подтолкнули ко мне прямо в центр деревни, и я смотрел на него как на ключ к следующему этапу. Такой и нужен был — слабый, преданный роду, удобный для работы.

Артефакт я берег. В инструкции было ясно: у него два режима, и оба я уже проверил на своих людях. Первый — прямая команда. Ты даёшь приказ, и он превращается в навязчивую идею: человек не остановится, пока не выполнит. Второй — переписывание памяти. Ты вкладываешь ему в голову чужую историю, и он верит в неё до конца. Так я уже проверял: заставлял одного признаться в любви другому, а тот верил в это так, будто всегда так и было. Пришлось их потом убрать — но я понял главное: работает.

На Иннокентии я собирался использовать оба варианта. Ему нужно было внушить, что деревня давно под нашими, что помощи не будет, что мы всего лишь бандиты из трущоб, безо всяких артефактов. Чтобы, если его будут проверять, он говорил искренне — и не сказал лишнего. И второе — приказ. Его я заложу так, чтобы он сработал позже, в нужный момент. В этом и суть второго артефакта, который мне передали: он должен будет активировать его, когда Барон покинет территорию поместья. Приказ можно отдавать так, чтобы он ждал своего часа. Этот артефакт накроет пятьсот квадратов и усыпит всех в округе. Тогда дружину Барон отзовёт обратно, а сам приедет сюда с двумя сильнейшими. Моё дело — взять их под контроль.

Я усадил старика рядом с женщинами и детьми. Пусть сидит, пока