Фантастика 2025-170 - Анатолий Анатольевич Логинов

и темнота, хотя для затмения явно еще не время. Я вглядывалась вдаль на ходу: лишь так мне удалось понять причину внезапных сгущающихся сумерек, которые с каждым нашим новым шагом превращались в вечер, а затем – почти что в ночь.

Мы ступали в безразмерную, непроглядную угольно-серую ширь, где небо сливалось с землей, линия горизонта размывалась, а границы уничтожались. Над головами проглядывались бледные диски небесных светил, матовые и пепельные. На их фоне, в их очертаниях, я заметила дым, неподвижные клубы застывших туч.

Горячий ветер развеял волосы и принес запах серы. Я поморщилась и закрыла нос ладонью. Кинли чихнул и фыркнул. Ладонь Яна легла на мою спину, словно подгоняя.

Я не упиралась, но и не особо хотела продвигаться вперед. Я не знала, на что конкретно смотрит Ян, сама я не видела на дороге никого и ничего и даже не представляла, что в себе таит этот мрак. Он был пропитан огнем, лицо раскалял жар.

Но я слышала шипение. В нескольких метрах от нас начало проглядываться подобие чего-то массивного, мое зрение постепенно приспособилось к темноте, и спустя мгновение я увидела мост, сперва с трудом различила контуры, а затем действительно распознала всю конструкцию.

Мы замерли у основания моста. Внизу, под переправой, шумела река. Черная и бурлящая. От воды поднимался раскаленный пар.

Река кипела. А дорога уходила еще глубже в навь.

– Ян?.. – прошептала я.

– Мы у Калинова моста[119].

Этого и следовало ожидать. Как и того, что мы увидим реку Смородину[120]. Не нужно быть Климом, чтобы знать: мост раскален, и, вероятно, я не могу на него ступить.

Как и любые души живых. Вплавь реку тоже не преодолеть.

В темноте ощутив, как Ян подхватывает меня, я поняла, что не ошиблась. Едва он взял меня на руки, я зажала плед под мышкой, чтобы не уронить, а Кинли слетел с моего плеча и принялся хлопать крыльями в воздухе.

– Он сумеет пролететь? – с тревогой спросила я.

– По недоразумению птицы иногда попадают сюда. Так что – да. Кстати, обычно ничем хорошим это для них не заканчивается.

Я обхватила шею Яна и прижалась к ней щекой, прячась от пара. И понадеялась, что с Кинли все будет хорошо, а я не веду его на верную погибель.

Сейчас я начала понимать значение слов Яна о том, что «птице» – моему домашнему дракону – здесь не место.

Ян сделал шаг, и мы оказались на мосту. Если бы не темнота, я бы решила, что внизу полыхает пожар.

Непроизвольно прижимаясь лицом к шее Яна еще сильнее, я пробормотала:

– Разве не лучше было бы…

– Нет, – оборвал он.

– Но я уже летала с тобой, – взмолилась я, волнуясь все больше.

– В ту ночь я спасал тебе жизнь.

Не представляю, почему я спросила, на что рассчитывала, ведь и так ясно, что он не пожелает обращаться в дракона и переносить меня на крыльях в обличии цмока.

Драконы, как он всегда говорил, «не катают людей».

Ян не катал меня, когда я была маленькой, конечно же, и сейчас он не соизволит.

Та страшная ночь в мой день рождения была исключением, а Ян не желал повторения, как будто сейчас не происходило ничего из ряда вон выходящего.

Однако я страшилась напрасно. Мы быстро преодолели переправу и оказались на другой стороне, он разжал хватку и поставил меня на землю.

Я осталась невредима. Не сгорела заживо. Не пострадали ни одежда, ни кончики волос. Кинли совершил благополучную посадку на плед, который я крепко держала. Калинов мост остался позади и, пожалуй, был единственным, что я припоминала о царстве мертвых из легенд.

На нем мои познания заканчивались: то, что я увидела дальше – об этом не писали в сказках или книгах. О таком не снимали фильмов.

Здесь было нечто иное.

На берегу реки, во мраке, я едва увидела ящики прямоугольный формы, невысокие, приподнятые от земли подложенными под них бревнами. Между ними плавно перемещались плотные сгустки воздуха, призрачные силуэты, облаченные в белое, они не ступали, а скользили по земле, время от времени заглядывая внутрь.

– Что это за место? Кто это? – шепотом вопросила я. – Навки?

Но ответом мне было вынужденное молчание.

Ящики располагались посреди дороги и, судя по едва уловимому движению силуэтов, простирались от моста вдоль берега на неопределенное расстояние.

Добравшись до первого, я невольно опустила голову. Мои ноги подкосились.

Я увидела гроб. Деревянный, разбитый и ветхий. Редкие доски накрывали его как крышкой, обнажая в прорехах то, что находилось внутри. Точнее, того, кто там находился.

Сквозь щель я различила мелово-бледный лоб и закрытые веки. Ниже – ладони, лежащие на груди, на коричневом полотне, с засохшей на пальцах кровью.

Это кто-то… живой.

Раздался стон, я дернулась. Чуть подалась вбок, и мне открылся другой ракурс сквозь брешь – передо мной полностью предстало лицо женщины средних лет. Она морщилась от боли и молила о помощи. Сальные от пота пряди волос липли к подбородку, который вместе с губами был одной большой гноящейся раной.

В следующую секунду веки женщины тяжело приподнялись, и безутешный взгляд уперся прямо в меня.

Мое тело сковало по рукам и ногам. Я застыла. И не знала, что сказать или сделать, не понимала, должна ли помочь, чего мне действительно очень хотелось: вытащить ее отсюда, перевязать раны.

Сказать, что мы уведем ее, вернем домой.

– Ава! – позвал меня Ян, обернувшись.

– Ян, что с ней? – прошептала я.

– Ты не должна их тревожить, – тихо и терпеливо ответил он и добавил: – Она уже не человек.

Дуновение ветра принесло слабо слышимые чужие стоны. Страдания остальных.

Взгляд женщины более не терзал меня – она закрыла глаза и будто уснула, застыла, словно умерла.

И опять воцарилась тишина.

– Тут что, кладбище?

– Нет.

– Они заточены? Мы в аду?

Ян не ответил ни на один вопрос. Он поступал так нарочно. И он делал так всегда, особенно когда я была ребенком.

Я проявила настойчивость и любопытство, но он не хотел посвящать меня в то, что, вероятно, считал лишним.

Ад. Значит, вот каков он. Никаких тебе алых языков пламени и чертей. Люди, или уже не люди, страдали в гробах. И между ними витали призрачные сгустки, надзиратели в белых одеждах. Не знаю, почему было так странно, но все оказалось совсем не так, как в сказках.

Получается, навь осталась позади, за мостом. А здесь находился ад? И зачем мы пришли сюда? Мне сразу стало не по себе.

Разве мне