Похищение Цирцеи - Лив Стоун

– Что ты с ней сделал?

– В этом нет моей вины.

Позади них Немезида дрожит от ярости. Два длинных черных меча появляются в ее руках.

– Как ты смеешь высокомерно обвинять моего брата? Это ты не справился с заданием! Твое место в Тартаре!

– Придержи язык, Немезида, – предупреждает Гермес. – Ты ведь не хочешь настроить Олимп против себя? Зевс, возможно, был доволен твоими услугами, но это может измениться.

Он отпускает Танатоса, который не пытался защищаться и не потерял своего великолепия, и взмахивает Кадуцеем, который, кажется, производит нужное впечатление. Значит, Кадуцей служит как оружием, так и ключом, позволяющим переходить между измерений.

Но я не собираюсь ждать, пока ситуация уляжется.

– Я…

– Я позабочусь о тени Цирцеи, – объявляет Танатос. – Ты являешься посланником Зевса, но я отвечаю за психопомпов. Немезида права. Ты не справился.

– …Я сам доставлю ее на суд Аида, – тихо возражает Гермес после недолгого молчания.

Впервые вижу, чтобы Гермес обиделся на слова: он всегда ставил себя выше всего этого, считал себя непогрешимым и превосходящим в любых обстоятельствах. Он ничем не выдает эмоции, но для меня все становится ясно. Ведь я потратила много времени, наблюдая за ним в попытках уловить малейшие детали характера. Я всегда считала себя единственной, кто знал Гермеса, но Танатос начинает улыбаться.

– О, Гермес, только не говори, что ты… привязался к этой тени? – его слова звучат как обвинение, приправленное любопытством. – Ни один живой не может связать себя с тенью, ты это знаешь. Таков закон Преисподней.

Они смотрят друг другу в глаза.

С интересом скрещиваю руки, желая услышать, что ответит Гермес, и это позволяет отбросить очень жестокую правду.

Бог-посланник возвращает человеческий облик. Как ни в чем не бывало, он начинает улыбаться, уменьшает Кадуцей до размера булавки и достает ручку с блокнотом.

– Тень Цирцеи особенная, – заявляет он. – Она должна была стать следующей проводницей общины, как потомок Цирцеи Первой и Медеи Первой. Мой долг – довести ее до суда из уважения к узам, которые связывают нас с ведьмами. Помимо этого, Зевс попросил провести проверку, и я собираюсь ее завершить. Оценка Керы удовлетворительна, но у вас все еще много ПДУ, НСП и НДП. Что касается инфраструктуры, то я даже издалека вижу, что она давно не менялась.

Он прерывает себя, чтобы дать возможность ответить ошеломленным богам. Немезида воспламеняется и поднимает оба меча, ворча что-то вроде «грязный ублюдок», но Танатос сдерживает ее.

– Мы еще поговорим об этом перед Их Величествами Аидом и Персефоной, – холодно обещает он.

– Если это доставит вам удовольствие, – уступает Гермес.

Его дерзость поражает. Какой же он идиот!

– А теперь просветите меня. Кто виновен в ее ранах? – продолжает он, указывая на меня ручкой, следя за лицами собеседников.

Хотя, признаться, мне очень хочется его прибить, я могу только дать волю усталости и положить конец абсурдным обвинениям.

– Это была я.

Гермес удивленно опускает руку.

– Я сама себе нанесла эти раны.

– Что?

– Если бы вы могли прекратить использовать то, через что мне пришлось пройти, для разрешения ваших конфликтов, я была бы очень признательна.

Немезида с трудом заставляет два длинных клинка исчезнуть, а Танатос с почти виноватым видом наклоняет голову.

– Мир тени превыше всего, я позабочусь о том, чтобы твой путь был спокойным. Прекрасной ночи, Цирцея, – желает он, прежде чем уйти, не сказав ни слова Гермесу.

– Да, конечно, прекрасной ночи и все такое, – ворчит Немезида, следуя за братом. – Мне плевать на твои проверки, я…

Мы с Гермесом остаемся вдвоем, и то, в чем я сейчас полностью уверена – мне не нужен болтающийся рядом бюрократ. Он искоса смотрит на меня, возможно, пытаясь разгадать причину, по которой я покрылась синяками. Но я ничего ему не должна. Сам того не желая, он причиняет боль одним присутствием, а я устала страдать.

– Продолжай свою работу.

Отхожу в сторону, в несколько шагов спускаюсь с холма и сажусь на пепелище. Еще недавно сильно болели ноги, но я уже чувствую себя лучше. Осознаю, что некоторым оргаям требуются годы, чтобы принять, что их оболочка постоянно восстанавливается. Да и разве нормально, что такое происходит с тенью? Ведь она и так уже в конце своего пути.

Мне вновь открывается умиротворяющий вид на черную реку. Когда я только вышла из гранатового леса, она показалась мне ужасной. Подтягиваю к себе колени и обхватываю их руками, чтобы положить на них подбородок. Я все еще стою перед закрытой дверью. Сердце сильно бьется, становится больно дышать, желудок так туго сжат, что сильные спазмы сотрясают внутренности.

За этой дверью, которую наконец удается толкнуть, находится воспоминание о матери и сестре, в слезах стоящих на коленях у моего тела.

Я мертва.

Пути назад нет.

Все кончено.

Я была настолько слаба, что не смогла остаться с семьей. Бросила Мероэ на произвол судьбы. После всех обещаний подвела Эллу.

Рыдание сжимает горло, и я закрываю лицо руками. Горе настолько сильное, что будет недостаточно просто поплакать. В голове хаос, а тело сотрясается от слез и икоты. Все, что я не успела сделать, не успела сказать, оставила позади…

Словно топор рассек ход времени.

Все, что меня ждет, – «путь тени».

Я не увижу, как Элла станет матерью, не узнаю племянницу, не буду рядом, чтобы поддержать Мероэ, когда ее переименуют в Цирцею.

Меня, Цирцею, которая никогда не станет «Великой», забудут. Я останусь лишь болезненным воспоминанием о неожиданной смерти в саду.

У меня остались только сожаления, которые переполняют голову. О том, что я жила в постоянном гневе, в ожидании грандиозного будущего, когда у меня было так много возможностей, которыми могла воспользоваться. О том, что хранила слишком много секретов. Я недостаточно говорила матери, что люблю ее и что боюсь обсуждать с ней отца, потому что чувствую себя виноватой в его смерти. Встречусь ли я с ним на другой стороне?

Поднимаю взгляд на Стикс. Я откажусь от всех надежд, сяду на лодку Харона и отправлюсь в загробную жизнь, потому что у меня больше нет выбора.

– Мне очень жаль.

Тон Гермеса удивляет меня.

Он садится рядом со мной, теплом согревая мои руки. Размазываю слезы по щекам и прочищаю горло, не в силах вымолвить ни слова.

– Не ожидал, что твоя тень так скоро отправится в Преисподнюю, – добавляет он, устремив взгляд вдаль. – Я никогда не признаю этого, но Танатос прав. Я не справился с заданием. Дело не в том, что я не