Магический источник - Василий Анатольевич Криптонов

Я хмыкнул. Танька помолчала и добавила:

— К тому же, у меня самой нет другого пути.

— Ой, да ладно тебе! — поморщился я. — Путей — огромное количество. Выбирай любой — и шпарь.

— Хоть один покажи, — хлюпнула носом Танюха.

— Вона, — ткнул я пальцем в сторону. — Собирайся и иди. Куда-то придёшь. Как-то устроишься. Что-то будет.

— Ты дурак? — уставилась на меня Танюха.

— Обидеть норовишь, — зевнул я. — А правда, Татьяна, состоит в том, что засиделись мы тут с тобой. Что ты, что я. Привыкли в уютном гнёздышке ерундой заниматься да книжки тырить. Пора взрослеть. Пора делать следующий шаг. Выходить из зоны комфорта, как бы гнусно это ни звучало.

Против ожиданий, Танюха не стала фыркать. Она прилегла рядом со мной, вынудив убрать-таки руку, затихла и уставилась в небо.

— Хотела бы я жить в твоём мире, — ляпнула она вдруг такое, что я содрогнулся.

— С ума сошла, старая⁈

— Сам старик! Хорошо там. Свободны все. Правда — иди куда хочешь, делай что угодно. Я бы могла в офисе работать…

— Не смогла бы, с тоски б зашилась.

— Вовсе бы не зашилась. Флиртовала бы с боссом, а в свободное время ходила бы на йогу и пилатес.

— То есть, на то, чтобы самой быть боссом, у тебя даже в собственных фантазиях амбиций не хватает?

Тут Танька с широко раскрытыми глазами приподнялась на локте.

— А ведь и правда… Сашка! Какой чудесный у тебя мир!

Я только вздохнул и закрыл глаза. Как хорошо, что у Фёдора Игнатьевича нет книжки про перемещение из этого мира в мой…

Глава 9

Чай и танькина забота

И вот стою я, значит, держу весло… Впрочем, нет, не весло. Не до вёсел мне нынче, невесело. Стою я напротив громадины академии, а держу — портфель. Всё солидно, всё красиво, первый рабочий день. А утро серенькое такое, того гляди дождик брызнет. И академия — тоже серенькая, мрачная, готичная. Ночью, наверное, жуткая.

Есть тут свой садик, да немаленький, поделенный на разные локации. Где отдыхать можно культурно, а где — магию отрабатывать. Ну, ясен день, что анимаги в зверьё перекидываются не там же, где боевые маги молниями кидаются. А то ведь рука дрогнет, не ровен час — трагедия какая приключится.

А я, значит, стою. И держу портфель. Хороший, кожаный, на нём металлическая табличка с фамилией и инициалами — это Фёдор Игнатьич расщедрился на подарок.

Собирали меня — прям как первоклассника, я даже ненадолго в ностальгию провалился. Танюха всё волновалась, раз пятнадцать сказала: «Вот чует сердце — в первый же день всё испортишь!»

Я клятвенно уверял её, что испорчу всё уже в первый час, бил кулаком в грудь, но Танька не верила, а Фёдор Игнатьич даже юмора не понимал. А теперь, значит, я стою и смотрю на академию, которая на ближайшие лет сорок станет моим местом работы.

Вздохнул. Стой не стой, а идти надо. Целый день ничего не делая за меня никто не отсидит. Значит, пора! И я сделал первый шаг.

— Здравствуйте, а вы — наш новый учитель⁈ — чуть не сбил меня с ног звонкий щебет.

Я приосанился, повернул голову и окинул взглядом стайку девчонок. Все примерно возраста Танюхи, в форменных платьях, аккуратные такие. Глаза огромные, не замутнённые интернетом. Такие глаза всё замечают, от таких не скроешься. Ну и причёски — одна другой краше. Это, как я понял, танькина заслуга, что регламент причёсок из устава академии убрали.

— А вы проницательны, юные дамы, — сказал я. — Меня зовут Александр Николаевич Соровский. Буду у вас преподавать магию мелких частиц.

Девицы погрустнели, запереглядывались.

— Интересная, наверное, наука, — сказала одна, с пышной причёской а-ля одуванчик и такого же цвета.

— Не попробуешь — не узнаешь, — подмигнул я ей.

Одуванчик засмущалась, покраснела, остальные захихикали и поспешили меня обогнать.

Мысленно я себя поругал за то, что обратился к студентке на «ты». Это неправильное, напрасное. Тут всем «выкать» нужно, иначе будут воспринимать, как деревенское быдло, вовек не отмоешься. Впрочем, ругал я себя не очень сильно, чтобы не сформировать у себя лишних комплексов. Потому что мне совсем не нужно лишних комплексов. Разве что от зенитно-ракетного бы не отказался. Ну, так, на всякий случай. Мало ли, как жизнь сложится…

Я пошёл вслед за любопытными девицами, поднялся по ступенькам крыльца, открыл, потянув за металлическое кольцо, деревянную дверь и вошёл внутрь. Внутри оказался турникет и седой усатый дяденька с грустными глазами, но спиной прямой, как палка. Прямая палка. А то бывают, знаете ли, такие палки, которые вовсе кривые.

— Доброго утра, господин, — проявил дяденька вежливость. — А вы к кому изволите?

— Работать я, — сказал я. — Соровский, Александр Николаевич. Прошу любить и не жаловаться.

Жаловаться дяденька не стал — поклонился и пропустил невозбранно, даже ключ дал.

Я поднялся на третий этаж и, раскланиваясь с преподавателями — большей частью знакомыми по приёму — нашёл свой кабинет.

Н-да, Фёдор Игнатьич, в кумовстве-то вас никто не упрекнёт. Кабинет плохонький, в футбол поиграть захочется — и то не развернёшься. Восемь шагов в одну сторону, восемь — в другую. Конура, а не кабинет! Поставлю вопрос на обсуждение сегодня же за ужином. Человеку, понимаете ли, простор нужен, чтоб душа не стеснялась.

Портфель я бросил на письменный стол, на котором уже расположилась чернильница, в специальном стаканчике томились перья, и даже карандаши имелись, и стопка чистой бумаги. Вдоль стен грустили пустые книжные шкафы, нигде ни пылинки.

Окон в кабинете было аж четыре штуки — все высокие, заострённые к верху, но узкие.

Кресло — удобное, мягкое. Но не настолько удобное, как в библиотеке у Фёдора Игнатьича — вот там-то кресло так кресло, спать можно! Тут не поспишь… Тоже возмущусь, но не сразу. До вечера подожду. С мебелями в любом случае чего-то решать надо, у меня даже для посетителей стульчика никакого нет — непорядок. Понятно, что Фёдор Игнатьич предпочёл бы, чтобы посетителей у меня вовсе не было, я и сам бы такое предпочёл. Но человек предпочитает, а Господь… А Господь по-всякому может устроить.

Прозвенел звонок. Специальный дяденька с колокольчиком по коридору прошёл. Я вздохнул и сел в кресло. Здравствуй, первый учебный день!

Расписание у меня было чистеньким. Новой дисциплиной никто не интересовался, обязательной её в этом году не делали, так что нет спроса — нет предложения. Официально я у себя в кабинете должен заниматься научной деятельностью. Вот и займусь!

Я открыл портфель и