Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин

воровка сперва смотрела на него насмешливо, откусывая от яблока по кусочку; но затем, когда детектив вместе с напарником уладил неприятности и ушёл, так и не удостоив её ни словом, ни взглядом, она заинтересовалась.

А на следующий день в Управление спокойствия доставили несколько ящиков отборных фруктов с запиской «Щедростью отвечаю на щедрость. Фрэнсис Марсден».

– И вот это имя мы тогда знали хорошо, – произнёс Эллис, опустив взгляд на собственные руки. – Полагаю, что некоторые вспомнят его и сейчас.

– «Торговка людьми», – неожиданно подал голос Клэр. И скривился: – А я-то думал, куда она пропала на пике своей славы… А вы умеете наживать опасных врагов.

– Я сам себе самый опасный враг, – неловко пошутил он в ответ. – Но, честно признаюсь, тогда я даже и не подозревал, что судьба свела меня с дочерью одной из самых опасных женщин Аксонии. Лотта выглядела слишком, ну… Слишком обычной, пожалуй. Да, избалованной, да, совершенно бессовестной, упрямой, жестокой – но в то же время человечной. А о Фрэнсис Марсден говорили, что она может, не моргнув глазом, обречь на мучения невинного ребёнка или убить человека собственными руками. До личной встречи она мне казалась демоном.

– А после? – тихо спросила я.

– А после – я уверился в этой мысли.

История этой женщины оказалась весьма занятной.

Когда-то очень давно Фрэнсис Марсден начинала как служанка в очень хорошем доме. Она очень постаралась избавиться от малейших следов своего прошлого, но кое-что всё-таки осталось – слухи, рассказы… Поговаривали, что фамилию она позаимствовала из книжки, а имя – из газетной статьи; что образование ей досталось неклассическое, и до двенадцати лет её учили и воспитывали как мальчика; что происходила она из обедневшего, но достойного рода. Впрочем, ходили в столице и другие версии: что её-де в детстве похитили циркачи или что она была замужем за пиратом…

Фрэнсис Марсден ни с чем не соглашалась, но ничего и не опровергала.

Очень рано она поняла, что зарабатывать честным трудом нелегко, особенно если содержать приходится не только себя. А вот за советы, особенно пришедшиеся ко двору, люди готовы были приплачивать. Сперва она не выходила за рамки простого сводничества: не так сложно шепнуть гостю, что-де вон та служанка не прочь с ним прогуляться вечерком, или намекнуть хозяйке, что один добрый малый не прочь отдубасить её муженька в таверне, чтобы отвадить от выпивки на пару месяцев – разумеется, за скромное вознаграждение.

Как правило, все стороны сделки оставались довольны друг другом.

– Есть такая карточная игра, Виржиния, – сказал Эллис, кончиками пальцев прикасаясь к памятнику. – Нужно меняться картами; если у вас оказываются две одинаковые, вы их «жените» – то есть складываете у себя вместе, и тот, у кого к концу игры их больше, побеждает. Так вот, Фрэнсис Марсден никогда в неё не проигрывала, даже больше, подгребала под себя к концу едва ли не всю колоду.

– Ничего сложного, – пренебрежительно фыркнул Клэр. – Наблюдательность, хорошая память, умение хорошо считать в уме, блефовать и рисковать – вот и весь секрет, считайте, что победа у вас в кармане. Ах, да, если речь идёт не о картах, а о людях – нужно ещё избавиться от совести.

– Ни совести, ни жалости у неё не водилось, – кивнул Эллис и прикрыл глаза, погружаясь в воспоминания. – От сводничества она быстро перешла к сутенёрству. К тому времени – очень удачно, не находите? – глава семейства, где она ранее прислуживала, умер, завещав ей состояние, к полнейшему ужасу своих домочадцев. Фрэнсис Марсден тут же переехала в большой дом, наняла охрану, открыла «салон» – так называлось это место, где выпивка текла рекой, а ставкой в карточной игре зачастую становилась жизнь… И лишь тогда наведалась в приют при монастыре где-то в провинции и забрала оттуда девочку пяти лет, которую когда-то давно оставила там прежде, чем податься в услужение. Лотту. Свою дочь.

Он замолчал, видимо, снова вспоминая что-то; я почувствовала себя неловкость и неуклюже пошутила:

– Будь это поучительный роман, то рядом с невинным ребёнком сердце её бы постепенно оттаяло, и она бы вернулась к добродетельной жизни.

– О, напротив, – тут же отозвался Эллис, и уголок рта у него дёрнулся в намёке на злую улыбку. – Фрэнсис Марсден слишком хорошо понимала, что может ожидать очень красивую девочку в будущем, если за ней не будут стоять большие деньги или подавляющая сила.

– Конечно, ведь она сама сгубила множество таких девочек, – приторным голосом заметил Клэр, скрестив руки на груди. – Мужчинам, к слову, она тоже ломала судьбы, только иначе. Например, предлагала какому-нибудь доведённому до отчаяния папаше взять на себя вину за убийство, совершённое неким Очень Достойным Джентльменом, вы ведь понимаете, о чём я. В итоге незадачливый папаша отправлялся на виселицу, полагая, что своей жизнью покупает безбедное существование жене и детям.

Повисла многозначительная пауза.

– «Полагая»? Что вы имеете в виду? – спросила я, чувствуя, как в груди разливается холод.

Эллис ответил не сразу, но когда он обернулся ко мне, взгляд у него был тяжёлым, как свинец.

– Случалось так, что жена не знала о сделке, которую заключил муж, и в свою очередь также соглашалась выполнить кое-какую грязную работу, чтоб вытащить его из тюрьмы… Оставались дети, за которых некому было вступиться. Ни денег, ни силы, помните? – детектив помолчал. – Я ведь уже говорил, что она была чудовищем.

Конечно, он говорил; но только сейчас я это прочувствовала в полной мере.

День ото дня империя «торговки людьми» Марсден только крепла. В отличие от других некоронованных «королев» и «королей» Бромли, она помнила о предосторожностях: почти никогда не участвовала в убийствах лично, старалась не задевать людей, наделённых властью, сторонилась политики и обзаводилась личными связями. А вот в Смоки Халлоу её имя надолго стало синонимом погибели – и одновременно последней, отчаянной надежды на спасение.

Когда в уплату было нечего предложить, кроме себя, шли к Фрэнсис Марсден.

Единственным человеком, который видел от неё лишь добро, была Шарлотта. После возвращения из приюта девочка ни в чём не знала отказа – платья, сладости, развлечения… люди. Когда-то она сказала, что не хочет учиться читать – и до тринадцати лет не умела, зато всюду с ней ходил слуга, который зачитывал за неё надписи, считал, если требовалось, и вёл записи. Шарлотта Марсден была кошмарно невежественной, избалованной, дерзкой и своенравной –