Фантастика 2025-184 - Олег Александрович Волков

по порядку. Вы утверждаете, что существует некий… шов, разделяющий реальности? И что этот чёртов убийца тюремных охранников — Ремизов, не утонул, а был… куда-то вынесен через эту дыру?

Гуруджи мягко кивнул.

— Река не линейна. Она многомерна. Её течение — это не просто движение воды, но и движение возможностей, реальностей. Нужный вам человек был подхвачен иным потоком.

— Прекрасно. Просто замечательно, — майор язвительно улыбнулся, но в его глазах уже не было скепсиса, а лишь холодная, почти машинная решимость. — И как мне, прошу прощения, составить оперативный план по его розыску? Запросить у начальства ресурсы на формирование сводной группы из экстрасенсов и шаманов? Или, может, послать запрос в это самое «другое измерение» по линии МИДа? — Он встал и прошелся по холлу, его тень тяжело и нервно скользила по стене. — Поймите, я не могу прийти к начальству с докладом о том, что мой «поднадзорный», находящийся в разработке, находился столько времени в гостях у какой-то ведьмы. А основной подозреваемый фигурант утёк по реке в какой-то «параллельный прохудившийся шов». Тогда меня самого упекут, и не в другое измерение, а в очень даже реальную психушку имени Кащенко!

— Его не нужно искать — скоро он сам найдётся, — произнёс индус.

Майор остановился и с недоумением уставился на садху.

— В смысле, сам найдется?

— Его миссия в этом мире не завершена, — ответил Гуруджи и закрыл глаза. — Он проявится. — Обязательно появится — без этого он не сможет. Это — его функция в этом мире.

Он имел в виду меня. Я понял это без лишних вопросов. Майор посмотрел на меня, потом на спящего кота, потом на неподвижного, как изваяние, садху. В комнате повисло тяжелое молчание, нарушаемое лишь ровным дыханием Гуруджи. Наконец Артём Сергеевич мрачно хмыкнул.

— Ладно, уговорил! — Он подошел к столу и решительно хлопнул по нему ладонью. — Ты еще ни разу не ошибался. А что еще за функция такая у этого отморозка Ремизова?

Гуруджи медленно открыл глаза. Его взгляд был направлен куда-то внутрь себя, но при этом видел всё вокруг.

— Его функция… и моя, и твоя, майор… — он обвёл нас своим спокойным взором. — Всех нас, но только не его… — И он ткнул в меня пальцем. — Так вот, наша функция заключается в том, чтобы поддерживать целостность этого мира. Или, точнее, иллюзию его целостности.

— Целостность? — переспросил Артём Сергеевич, и в его голосе снова зазвучало знакомое раздражение. — Какую ещё целостность? Я вижу стол, стул, вас, кота. Всё на своих местах. Всё целое. Какая иллюзия?

Индус мягко улыбнулся, словно учитель, которому наконец задали правильный вопрос.

— Артём Сергеевич, вы ведь смотрели фильм «Матрица»?

Майор опешил. Он явно ожидал услышать что-то о карме или медитации, но не голливудский блокбастер.

— Ну… смотрел, конечно. Все смотрели. При чём тут это?

— При том, что это очень точная метафора, — сказал Гуруджи. — Вы помните момент, когда Нео видит черного кота, идущего по коридору, а затем точно такого же кота, идущего следом? Для кого-то это дежавю, а для него это был сбой, ошибка в коде самой реальности.

Я видел, как майор напрягся, вслушиваясь.

— И что?

— А что вы чувствуете, когда у вас на часах внезапно появляется трещина, которой не было пять минут назад? Или, когда вы абсолютно уверены, что оставили ключи на тумбе у двери, а обнаруживаете их в холодильнике, рядом с молоком? Вы просто отмахиваетесь: «показалось», «забыл», «устал». Но это и есть те самые микротрещины в реальности. Маленькие сбои в Матрице. Наш мир… он не такой прочный, как кажется. Он больше похож на старую, ветхую ткань, скроенную из множества лоскутов. И швы между этими лоскутами иногда расходятся.

Артём Сергеевич молчал, и я прямо чувствовал, как шестеренки в его голове прокручиваются с натугой и скрипом. На такое откровение от индуса он точно не рассчитывал. А вот я точно знал, что он хотел этим сказать.

— Допустим… — с огромным нежеланием выдавил он. — Допустим, это так. Мы все — какие-то функции. А что не так со Стариком? Э-э-э… — смутился комитетчик. — Простите, Илья Данилович, но проходите у нас под псевдонимом «Старик».

— Да. Не — всё нормально, сынок! — отмахнулся я. — Я действительно стар, даже, как говорили некоторые — суперстар. Так чего мне обижаться? Можешь так меня дальше и называть.

— Действительно, — поддержал его Артём Сергеевич, — таким возрастом по праву гордиться можно! Эх, мне бы с такой работой до полтинника дотянуть… Так что не так с нашим Стариком? — вновь вернулся он к своему вопросу, пока остающемуся без ответа.

— Он — необычайно сильный источник… энтропии, — подобрал слово Гуруджи.

— А по-русски? — попросил его комитетчик. — А то я с физикой со школьной скамьи не дружу — поэтому в силовики и пошел.

— Хаос, — произнес, не задумываясь индус. — Грубая сила, которая раскачивает нашу реальность. Он самим своим существованием обнажает те самые швы. Он — напоминание о том, что наш мир иллюзорен и ненадёжен. И система, наша «общая Матрица», стремится либо ассимилировать такой элемент, либо аннигилировать, либо удалить из системы — вытолкнуть его во вне. Что, собственно, и произошло на реке.

В комнате снова воцарилась тишина. Даже кот проснулся и с любопытством посмотрел на Гуруджи. Артём Сергеевич тяжело дышал, переваривая услышанное.

— И это всё?

Гуруджи отрицательно мотнул головой:

— Нет.

— Вот тля! А еще чего с ним не так?

— Помимо того, что именно Старик вносит Хаос в систему, — продолжил садху, — стабильность нашего мира тоже зависит именно от него.

— Как так? — озадачился Артём Сергеевич, у которого от рассуждений индуса уже голова распухла как воздушный шар.

— Те чувства, которые преобладают в нем в конкретный момент — вносят либо гармонию в наш мир, делая его стабильнее, либо — дисгармонию, разрушая его. Он — одновременно и болезнь, и лекарство. И угроза, и гарант существования. Система не может его просто «удалить», потому что без него она коллапсирует. Но и терпеть не может, потому что он постоянно нарушает её стройные правила.

Артём Сергеевич смотрел на Гуруджи, и я видел, как в его глазах борются скептицизм силовика и холодный ужас от осознания, что это может быть правдой. Видимо, что-то, случившееся в прошлом, заставило силовика всецело доверять словам босоного индуса.

— То есть… Старик… Илья Данилович… — ФСБешник с трудом подбирал слова, — это что-то вроде… краеугольного камня нашего мира? Который, то выбивают, то вставляют на место?

— Нет, — вновь качнул головой Гуруджи. — Камень — он пассивный. Старик же — активная сила. Он не просто «лежит» в основании. Он постоянно творит это