Фантастика 2025-184 - Олег Александрович Волков

— А, понятно. Вам в холл на втором этаже. Подождит пожалуйста там. Тот, кто вам нужен, подойдёт сам. Этот удивительный котик тоже с вами? — Указала она на Матроскина. — И какой большой!

— Со мной, красавица! — Я тоже «ослепительно» улыбнулся, как умел. Эх, где же потерялись мои канолевые зубы? Матроскин тоже наградил «индианку» своей фирменной улыбкой, от которой она просто обалдела.

Холл оказался затемненным помещением с низкими кожаными диванами, аквариумом и всё тем же ненавязчивым индийским колоритом. Кроме нас с котом, там никого не было. Я опустился на диван, чувствуя дикую усталость. Матроскин, обнюхав дорогой ковер, презрительно чихнул, а затем развалился на нем во весь свой немалый (для кота) рост.

Мы ждали. Неизвестно кого и неизвестно зачем. Мир снова съехал в сюрреалистичную трещину, где заговоры ФСБ, побеги из тюрем, злобные олигархи и индийские спа-центры были частями одного сложного и непостижимого пазла. Оставалось только сидеть и смотреть на дверь, из-за которой вот-вот должен был появиться тот, кто, может быть, прольёт хоть немного света на всю эту реально чумовую историю.

[1] Слово «шанти» в философии индуизма и буддизма означает покой, мир и гармонию.

Глава 11

Наконец-то появился тот, с кем я должен был встретиться. Дверь открылась бесшумно, и в холл вошел он. Высокий, очень худой, почти прозрачный на вид человек в простом шафрановом одеянии. Его кожа была темной и сухой, а глаза… Глаза были огромными, бездонными, словно две двери в другую вселенную, полную неземного спокойствия.

Его длинные седые волосы были скручены в беспорядочный пучок на макушке, а лицо испещрено глубокими морщинами, каждая из которых казалась вырезанной не годами, а долгими часами неподвижной медитации. Он был бос, и его ступни, покрытые засохшей грязью — на улице до сих пор было дождливо, мягко ступали по дорогому ковру.

Он был воплощением аскезы, пришедшим в этот мир стекла и бетона прямо из древних индийских легенд. Это был садху — святой странник, аскет. Он подошел и сел на диван напротив, скрестив ноги в позе лотоса с такой естественностью, будто всегда сидел здесь.

Его движения были плавными, экономичными, лишенными малейшей суеты. Он сложил руки в намасте[1] и слегка склонил голову. Матроскин, к моему удивлению, перестал лежать вразвалку, сел и внимательно уставился на старца своими зелёными и слегка светящимися в полумраке глазами, будто увидел в нем что-то достойное внимания.

— Ты пришел с вопросами, — произнес садху. Его голос был тихим, но необыкновенно ясным, с легким певучим акцентом. Он звучал так, будто доносился не из его гортани, а из самой глубины комнаты. — Но все ответы уже внутри тебя. Ты просто забыл их.

Я хотел было начать свой длинный и путанный рассказ про ФСБ, Крылова, конверты и погони — ведь зачем-то меня прислал сюда Артём Сергеевич, но он мягко поднял руку, останавливая меня.

— Не трать силы на описание волн. Опиши океан, — вновь завёл он свою иносказательную шарманку. — То, что ты видишь, материальный мир, — он обвел рукой комнату с аквариумом и диванами, — он, конечно, реален. Но он временный. Как сон. И все эти твои войны, погони, страхи — все они умещаются в одном лишь стебле лотоса. Осознать себя можно только через практику бхакти-йоги. В смысле постичь, кто ты есть в духовном мире.

— И кто же я есть, по-твоему? — Я криво усмехнулся, откинувшись на спинку дивана.

Он посмотрел на меня так пристально, что мне вдруг даже стало не по себе, будто он видит не моё нынешнее дряхлое тело, а мою мятежную душу и утерянную Силу Асура, с помощью которой я стирал с лица земли города и страны.

— По природе своей ты кшатрий[2] — воин, а не брахман[3]-мыслитель. И твоя дхарма[4] — сражаться. Но сражаться не только с внешними врагами, — он покачал головой, и в его глазах мелькнула безмерная печаль, — а с врагом внутри. Со своим неведением. Истинная битва происходит не на улицах твоего города, а здесь. — Он легким движением пальца ткнул меня в грудь, в самое сердце.

Я замер, пытаясь переварить его слова, ведь он перевернул всё с ног на голову, указав на истинного противника. И этот противник был во мне — и это я сам и мои сомнения. Я задумался, слова этого босоногого индуса странным образом перекликались со словами ведьмы, чью хижину в междумирье я покинул несколько часов назад.

— Согласно Шримад Бхагавата пуране[5], — неожиданно продолжил аскет, хотя я его ни о чём не спрашивал, — каждая Вселенная замкнута сама в себе. И покрыта оболочками из тонкой энергии: огня, земли, воды, воздуха. В каждой Вселенной есть свой Творец — Господь Брама и управляюшие Полубоги. А также Господь Шива. Могущественный Вишвамитра создал райский мир своей Шакти, но поддерживать его не смог. И он разрушился. Функция поддержания — это прерогатива Господа Вишну.

— Вы сейчас о чём, уважаемый? — У меня от всех этих «терминов» и кучи незнакомых имен реально ум за разум зашёл.

— Современные ученые выдвигают разные теории о устройстве и возникновения Мира, — в ответ на мой вопрос произнёс садху. — Но поскольку их разум ограничен рамками несовершенных чувств, они являются обусловленными душами. Со склонностью к обману, склонностью заблуждаться и попадать под воздействие иллюзии. Поэтому все их домыслы есть ничто иное, как умственные спекуляции. Они могут ошибаться в своих умозаключениях. Поэтому принимать как истину, не требующую доказательств, можно только слова Шри гуру. Которые подтверждают великие Мазаджаны. Господь Шива, Шукадэва Госвами, Нарада, Бхишма дэв, Прахлада Махарадж… Они вне иллюзии. Поэтому знают Истину. Вот как-то так, — развёл руками индус. — Прощения, если утомил вас своими комментариями.

Его слова повисли в воздухе, густые и сладковатые, как дым благовоний. Я чувствовал, как мой мозг медленно и с сопротивлением перемалывает этот поток чуждой мне мудрости. Мне, всю жизнь полагавшемуся лишь на факты и реальную силу, всё это казалось красивой, но бесполезной сказкой.

— Вы хотите сказать, уважаемый, что все мои проблемы — это просто… иллюзия? — спросил я, и в моём голосе прозвучала скептическая нотка, которую я и не думал скрывать. — Что я должен просто сесть в позу лотоса и медитировать, пока меня не пристрелят какие-нибудь ублюдки в подворотне?

Садху мягко улыбнулся, и его морщины разбежались лучиками от глаз, словно трещины на старой фреске.

— Нет. Я хочу сказать, что