Современная зарубежная фантастика-4 - Тэмсин Мьюир

Я прошел сквозь временной узел, как песок в песочных часах, песчинка за песчинкой, атом за атомом.

Время – это не отрезок, а осведомленность. У меня больше не было тела, лишь скопище отдельных частей, которые скрипят, соединяясь. Я чувствовал каждую свою клеточку. Мог пересчитать их, назвать их, убить и оживить. В ядре я превратился в башню из ископаемых останков. Меня можно разобрать и собрать заново. Если бы только кто-нибудь точно знал, куда нажать, я превратился бы в груду химических элементов, гоняющихся друг за другом в поисках новых связей, как сезонные рабочие перемещаются с востока на запад.

Такова жизнь химических элементов. Они устремляются во тьму, пока их кто-нибудь не захватит. У энергии нет сознания. Силы природы ничего не замышляют. Одни молекулы сталкиваются с другими и формируют союзы, пока их не разрывают силы физики, отправляя в противоположные стороны.

Ядро не содержало вселенской мудрости. Оно просто лишило меня всех ощущений. Заставило жить внутри собственного тела, по-настоящему, превратило в чистую материю без способности размышлять. Я перестал быть человеком. Я был лишь потоком пылевых частиц. «А чего ты ожидал?» – спросило меня ядро. Нет, это я сам себя спросил. Очередная проекция. Я в отчаянии пытался наделить что-нибудь личностью, лишь бы не полагаться на капризы хаоса. Химические элементы и частицы, эти подлинные короли вселенной, не строят планов, они только движутся.

Как только ядро меня выплюнуло, ко мне вернулось зрение, а потом и рассудок, когда я прошел через холодную атмосферу ядра и столкнулся с бурей разъяренной пыли. Ядро извергло меня обратно со скоростью шаттла на взлете. Пылевые частицы закручивались спиралью и врезались в перчатки и грудь, щиток шлема покрылся трещинами. Я взялся руками за защелку шлема, решив побыстрее положить этому конец.

Смерть в космосе – дело быстрое. Десять секунд я еще буду в сознании. За это время газы в легких и пищеварительной системе приведут к болезненному расширению внутренних органов, легкие порвутся и выпустят кислород в кровоток. Мышцы распухнут и станут в два раза больше, так что появятся синяки и растяжки. Солнце опалит мои щеки и лоб до ожогов. Слюна на языке закипит. Через десять секунд агонии мозг отключится из-за асфиксии и сознание смешается с окружающей темнотой. От цианоза кожа посинеет, кровь закипит, рот и носовые пазухи замерзнут, и в конце концов сердце тоже остановится, я превращусь в труп – сухого надутого гнома на алтаре Млечного Пути.

Я уже был готов проделать этот быстрый путь, но вдруг почувствовал, как кто-то хлопнул меня по спине. Рядом со мной парил Гануш, его кожа посерела и сморщилась, как у запеченной в костре картошки. Справа над его губой появилась ссадина. Мы обречены вместе двигаться вперед. Я убрал руки со шлема. Очень скоро пыль все равно порежет скафандр и начнется декомпрессия, я все равно умру в космосе. За отведенные мне десять секунд я сниму скафандр и последую примеру Лайки – позволю вакууму меня забальзамировать и сохранить как восковую фигуру для будущих поколений исследователей космоса.

– Начало нас отвергло, – сказал Гануш.

– Похоже на то.

– Нам там не место.

– Любишь ты говорить загадками.

Яростно бушующая пыль Чопры вдруг исчезла. Мы покинули облако и снова оказались в дзене глубокого космоса. Теперь уже наверняка осталось не так много времени, но я не стал проверять скафандр и показатели кислорода. Я сосредоточился на своем друге. Внезапно я почему-то испугался скуки больше, чем смерти. Если мой друг умрет раньше меня, что тогда я буду делать в оставшееся время? Передо мной была вечность Вселенной, и без его голоса ничто не укажет мне путь, пока я буду задыхаться. Я протянул руку к его ноге, предлагая банку «Нутеллы», которую достал из кармана.

– Да, это годится, – сказал он.

Я попытался найти какие-нибудь глубокомысленные слова, которые бормочут на смертном одре, но если жизненный итог можно было бы подвести просто речью, зачем тогда мы всю жизнь стремимся что-то доказать?

Я передумал.

Мои слова не будут глубокомысленными. Вместо этого я вспомнил деревенскую мудрость приятелей дедушки по пивной, когда они накачаются восемью литрами пива и с каждой минутой склоняют головы все ближе к столу. Мудрость о том, как прекрасно куры обходятся без головы, или что в бабушкином штруделе всегда слишком много изюма и маловато яблок, или хорошо бы у Бога был мозолистый средний палец, чтобы души лучше цеплялись, или почему исландские песни звучат так, будто это корабли со скрежетом пробиваются сквозь лед, или о том, что внутри наша планета раскалена как поверхность Солнца, а мы постоянно жалуемся на жаркие летние дни, или почему в детстве мы так боимся пригласить девочку на танцы, но с такой легкостью, даже грубо, приглашаем ее на танец, когда повзрослеем, и о такой объединяющей жажде после секса, когда два изможденных тела лежат, истекая потом, и страстно желают еще одного оргазма, чтобы снова подтвердить хрупкую химию любви.

Если бы пивная закрылась, лишив сельских шахтеров и мясников единственного способа общения, они наверняка отправились бы в путешествие по земле, как философы в древности, обменивая пьяную мудрость на порцию свиных котлет. Как мне внести свой вклад в этот феномен? Возможно, самым великим афоризмом, благодаря которому я столько ночей не спал, – энергия не аннигилируется, а значит, и материя не аннигилируется, а значит, все, что мы сжигаем и разрушаем, остается с нами и внутри нас. Мы – ходячие мусорные баки. У нас закончилась антиматерия, и теперь мы играем в вечный «Тетрис» – как реорганизовать самих себя, чтобы не захлебнуться в отходах? Я засмеялся. Гануш меня понял.

Вдалеке что-то вспыхнуло красным. Может, это горит Вселенная? Может, сейчас ей придет конец вместе со мной, только что познавшим мудрость завсегдатаев пивных? Приятная мысль. Из тьмы выплыл дракон, его острый нос принюхивался в поисках свежего мяса. Наверное, это и есть смерть. Я стукнул по твердому щитку на груди и ощутил вибрацию в легких. Если это не смерть, а последнего дракона столетия назад убил Георгий Победоносец, остается только один вариант. Этот нос принадлежит космическому шаттлу, который летит ко мне, словно штык безумного солдата. Его огни расцвечивали Вселенную, как лампочки борделя, дьявольски и соблазнительно подмигивая без устали. Я был островом, подкидышем, плывущим по реке в кое-как сплетенной корзине, а мою пуповину криво обрезали ржавыми садовыми ножницами. И конечно, цвета космического корабля, флаг и гордое имя на его боку были просто фата морганой, миражом, отвлекающим меня от неизбежной смерти.

– Ты