Катали мы ваше солнце - Евгений Юрьевич Лукин

– Хотел ей Лоханика впарить, – поделился он. – Не проканало…

– Это того самого, что…

– Да-да, – рассеянно сказал Харлам. – На выходе из сауны.

– Зачем? – полюбопытствовал старичок.

– Что зачем?

– Впарить.

Харлам пожал плечами:

– Нет, ну я мог бы и рок-звезду ей предложить. Тоже вариант. Выходил с концерта, а о свадьбе уже известно. Откуда ни возьмись ревнивая брюнетка с пистолетом. Одну пулю ему, другую себе. Потом смотрю на неё… на заказчицу. Нет, думаю, не проканает. Лучше Лоханика.

– И кого же вы ей, Харлам, в итоге впарили?

– Никого, – без сожаления признался он. – Как выяснилось, жанр не тот. Ребёнок должен знать, какая сволочь у него отец.

Старичок в камуфле сочувственно покивал. Был он лыс, кудряв и длинноволос. Такое вот сочетание. Начинающиеся от ушей кудёрышки касались горбика.

Честно сказать, стеклянной коробчонке, приткнувшейся возле кольца трамваев, охранник не требовался. Просто штатная единица полагалась ей по статусу. Тем не менее старичком дорожили. В доисторические времена хрупкий пенсионер состоял в настоящем Союзе писателей, а раритетный экземпляр его повести «Бери и помни» пребывал под прозрачным колпаком на специальном столике. Посетителям (тем, кто заинтересуется) врали, что колпак вакуумный.

– Я тут краем уха нечаянно вас подслушал, – с очаровательной виноватой улыбкой известил старичок. – Вы – профессионал, Харлам. Такое количество уменьшительно-ласкательных суффиксов в мои времена встречалось разве что в речи дантистов… и, пожалуй, официантов: «зубик», «снимочек», «коньячок», «балычок». Вот и вы тоже: «портретик», «тиражик»… Ах да! Ещё парикмахеры: «затылочек», «бровки», «ушки»…

– Клиента надо любить, – мрачно ответствовал Харлам, облизывая шоколад с надменно выпяченных губ. – Иначе потеряешь… Можно?

Он протянул руку к столику, увенчанному якобы вакуумным колпаком.

– Пожалуйста-пожалуйста, – любезно отозвался престарелый страж. – Кому ж, как не вам?

Бережно изъяв из-под стеклянной полусферы неожиданно лёгкую книжку, оператор покачал головой, поцокал языком. Потом раскрыл на выходных данных.

– Сто экземпляров! – поразился он. – Да уж, тираж. Не тиражик… – Ещё раз взвесил высохшее до хруста полиграфическое изделие. – И разошлась?

– Да как… Не вся, конечно. Половину я потом выкупил. Кое-что раздарил, кое-что по библиотекам распихал…

– Ого! Тогда ещё библиотеки были?.. – С заметно возросшим уважением Харлам оглядел книгу, потом автора, как бы сопоставляя оба реликта. – У вас там о ком?

– В повести-то? Да пожалуй что, о себе…

– Так вы что, за свой счёт её печатали?

– Представьте, нет! За казённый!

– Не понимаю, – искренне сказал Харлам. – Пятьдесят человек купили по экземпляру. В книге о них ни слова, а они всё равно её купили… Зачем?

– Читать.

– И какой им интерес читать про вас?

– То есть как какой? Читатель отождествляет себя с главным героем…

– Отождествлял, – хмуро поправил Харлам. – А теперь вконец клиент обленился. Требует, чтобы он сам был главным героем…

Старичок хотел ещё о чём-то спросить, но не успел. Новая гостья пожаловала.

* * *

В раздвинувшиеся стеклянные двери она прошла (вероятно, по привычке) бочком – настолько была широка. Харлам поспешно вернул раритетное издание под колпак и метнулся навстречу.

– Здравствуйте! – сердечно приветствовал он вошедшую. – Мы рады видеть вас в нашем салоне. Скажите, пожалуйста, как вы нас нашли?

Последний вопрос был обязателен: пиар-отдел проверял действенность рекламы.

– Здравствуйте, – неуверенно отозвалась она. – Как нашла? Через Интернет…

Сметливый оператор шустро выкатил из угла самое раскидистое из кресел, предложил присесть. Присела. Кресло тоже присело – на амортизаторах.

– Слушаю вас…

Посетительница подняла на Харлама проникновенные, как у нерпы, глаза:

– Могу я заказать у вас одну книгу?

– В смысле – один экземпляр?

Опешила. Моргнула белёсыми ресницами.

– Не-эт… – чуть отстранясь, протянула она. – Экземпляр… Экземпляров… Экземпляров десять.

– Замечательно! А что за книга?

– «Мастер и Маргарита»… – При этих словах личико воссевшей озарилось тихой улыбкой. – Только сделайте, пожалуйста, так, чтобы вместо Маргариты везде была Виолетта…

Харлам погрустнел, вздохнул, но вежливости не утратил.

– Это вы не по адресу, – с прискорбием молвил он. – Наша фирма, если обратили внимание на вывеску, называется «Семейный альбом». Мы занимаемся исключительно новеллизациями биографий…

– А если я хочу именно такую биографию?

– На здоровье! Но с текстами Булгакова мы не работаем. Не имеем права.

– А кто имеет – не подскажете?

– Разумеется, подскажу. Минутку… – Порхнул пальцами по клавишам. – Вот, пожалуйста. Все права на Булгакова принадлежат фирме «Собачье сердце»…

– Адрес не дадите?

– Сию минуту!

Харлам тронул клавиатуру. Секунду спустя принтер выплюнул нечто красочное. Видимо, рекламный проспект.

* * *

– И всё-таки не понимаю, – признался Харлам, проводив Виолетту – Маргариту до раздвижных стеклянных дверей. – Как вы тогда работали? Вот, например, эта повесть… – Он вернулся к столу, возложил руку на колпак. – Кто вам её заказал?

– Никто.

– Да ладно! Что ж вы, её просто так?

– Просто так.

– Зачем?!

Старичок вздохнул, приподнял бровки, потом включил горелочку и, наполнив круглый прозрачный сосудец покупной родниковой водой «Ипокрена», водрузил его на бледное соцветие огня.

– Так… Для себя.

– А идея? – опешил Харлам.

– Что идея?

– Идею вы где взяли, если заказа не было?

– Своя была.

– Венедикт Фаддеевич, – укоризненно молвил Харлам. – Вы что, миллиардер? Идея-то финансируется, продвигается… Откуда вы знали, кого лизнуть, кого опустить? Вот смотрите: заказали мне отца ребёнка… До этого момента я о нём и не слышал даже…

– Понимаете, Харлам… – деликатно попытался объяснить старичок. – Я ведь работал над этой повестью… как бы это сказать… в своё удовольствие…

– А потом?

– Принёс в издательство.

– И взяли?

– Взяли. Тогда ещё в бюджете области была графа на книгоиздание…

– Странно, – сказал Харлам.

– Мне уже и самому теперь странно…

Помолчали, наблюдая, как на дне прозрачной сферы вызревает серебристый дрожащий пузырик воздуха. Дозрел и всплыл, уступая место другому. Вскоре пузыри начали срываться стаями. Особой стеклянной палочкой охранник взвихрил экологически чистый кипяток и, выключив горелку, приступил к ритуалу заварки.

– Долго с ней возились? – поинтересовался Харлам.

– Полгода… Да нет, больше…

– Сколько?! – ужаснулся оператор.

Старичок повторил.

– Шутите?

– Нет.

Харлам был потрясён. Сходил к автомату, взял ещё стаканчик.

– Вы что, её вручную правили?

– Я её и писал вручную.

– Как?!

– Так. Сидел за клавиатурой, пальчиками в буковки тыкал.

У Харлама остекленели глаза. Бездна времени разверзлась перед оператором. Знал, конечно, что Венедикт Фаддеевич существо древнее, но не думал, что до такой степени.

– Вот это да… – выдохнул он едва ли не с восхищением. – Может, вы тогда ещё и на пальцах считали?

– Бывало, что и на пальцах…

– А ручкой на бумаге писать не пробовали?

– Вы не поверите, Харлам, но именно так я и начинал…

– А покажите!.. – затрепетав от любопытства, попросил оператор.

– Что показать? – не понял старичок.

– Покажите, как вы это делали!