Товарищ «Чума» 8 - lanpirot

— Вилигут? — вдруг оживился пожилой серб. — Из древнего семейства Вилиготенов, проклятого даже папой римским?

— Оу! — усмехнулся Грейс. — Даже здесь, в этой глуши, вы слышали эту байку? Да, слухи об этом человеке в Берлине ходят самые противоречивые.

— Ничего не скажу по поводу нынешнего отпрыска Вилиготенов, — качнул головой старик, — но слухи о его предках весьма правдивы. Они действительно владели некими силами, неподвластными обычным смертным. Но со временем эта благородная семейка выродилась и совершенно ушла «в тень».

— Откуда у вас такие сведения? — полюбопытствовал Грейс, взглянув на изборожденное глубокими морщинами лицо серба.

— Ну, невозможно заниматься вурдалаками и быть свободным от всего остального, — печально улыбнулся старик, — от колдовского, оккультного, от «тёмных сил», одним словом. По моему скромному мнению, всё это лишь звенья одной и той же цепи. Потяни за одно — следом потянется и всё остальное.

— Душан, вы меня не перестаёте удивлять! — признался Матиас. — После завершения нашей миссии вы едете со мной в Берлин! И это не обсуждается! — категорично заявил Грейс. — Вы обязательно должны встретиться с профессором Рудольфом Левиным и Карлом Вилигутом!

— Не тратьте силы на уговоры, Матиас, — старик рассмеялся каким-то лающим смехом, — теперь я и сам мечтаю с ними познакомиться. Мне кажется, нам будет о чём поговорить.

— Несомненно, — согласился гауптштумфюрер СС, направляя коня чуть вперед — «широкая дорога» заканчивалась и начиналась горная.

Теперь на коне можно было ехать только друг за другом. Хотя, солдаты еще могли идти по сузившейся дороге бок о бок. Но это тоже должно было вскоре закончиться — впереди по курсу виднелись настоящие козьи тропы, уводящие все глубже и глубже в дикие и труднопроходимые горы.

На первом привале, устроенном эсэсовцами через несколько часов, к Костичу подошёл Бунге и спросил:

— Вот скажи мне, старик, для чего забираться так высоко в горы? Неужели нельзя было поселиться пониже?

— Сербы долго боролись с оттоманским нашествием, — охотно пояснил Душан, — пять сотен веков! Это вызвало у нас привычку селиться повыше в горах, куда турки не доберутся. Никакая особенность поведения людей не возникает на пустом месте — всё обусловлено исторически.

— Ответ настоящего историка и знатока своей страны, — похвалил старика Матиас. — Конечно, нам от этого легче не стало, Вальти, но мы справимся.

— Не люблю горы, — признался Бунге, — мне от них становится как-то не по себе. Не знаю, почему… В Каире мне как-то спокойнее работалось, — признался он. — Могучие древние цивилизации, затерянные в пустыне, мне как-то больше по душе.

— Не переживай, Вальти, — успокоил соратника, коллегу и подчиненного гауптштурмфюрер СС, — после успешного завершения этой экспедиции, ты сам сможешь выбирать, где тебе открывать исторические тайны, что еще прячутся от нас под толщей земли или песка. Я буду рекомендовать тебя для самостоятельной руководящей работы!

— Спасибо, друг… Но ты так уверен в удачном исходе нынешней миссия, Матиас? — Бунге не удержался от маленькой колкости в адрес начальства.

Вальтер знал, что Грейс на эту маленькую шалость не будет на него в обиде. Так-то он был нормальным мужиком, и ученым с большой буквы. Правда, с точки зрения самого Бунге, слишком уж увлекающимся всем необычным, как и их общий начальник — бессменный командор зондеркоманды «Н» Рудольф Левин.

Сам же Бунге куда как более скептично относился ко всем этим оккультным штукам. Однако, кусок черепа вампира его весьма поразил. Поначалу он думал, что это всего лишь искусная подделка, однако, ознакомившись поближе с этим артефактом, изменил своё мнение. Слишком уж натурально всё выглядело.

В отличие от своего командира, с которым перед экспедицией обстоятельно беседовали Левин с Вилигутом, раскрывая Грейсу какие-то жуткие тайны, Бунге приходилось слишком многое принимать на веру. После беседы с руководством, Матиас предупредил своего напарника, что многое, что ему сообщили, является настолько секретной информацией, что он даже с ним не может ей поделиться.

Экспедиция останавливалась на привал еще пару раз, пока, наконец не поднялась на небольшою ложбину, зажатую между несколькими горными вершинами, украшенными, несмотря на весьма теплую погоду, снежными шапками. Вальтер до сих пор с содроганием вспоминал пару особо опасных участков дороги, по которым с трудом прошли не только лошади и мулы, но и сами люди.

Но, наконец-то, из-за очередного горного перевала показались первые старые и весьма «поношенные» кучи — именно так в Сербии назывались дома. С высокой точки, через которую и пролегала тропа, небольшая горная деревушка была видна, как на ладони.

Дома в этом диком и неуютном краю, так не понравившемуся Вальтеру Бунге, в таком неизменном виде строили, наверное, на протяжении столетий. Большинство куч имели высокий каменный фундамент. Местами из тесанного камня, а где-то из огромных «диких» валунов.

Верхние части этих домов, расположенные на каменном фундаменте, были в основном бревенчатыми — брвнара, как назвал это строение Душан, — с высокими деревянными крышами, массово покрытыми потемневшим от времени тёсом. Однако, местами мелькала яркая черепица, издалека отливая на ярком солнце сочной терракотой.

— Ты знаешь, Вальти, — произнёс Грейс, — что по форме черепицы можно легко различить период кровельного покрытия?

— Эта черепица еще турецкого производства, — подтвердил слова Матиса старик. — А еще здесь сохранился очень древний вариант покрытия — сланцевым природным камнем, — И Душан указал на весьма потрёпанную временем старую церковь, расположившуюся в самом центре села, с крышей, облицованной тонкими плоскими плитами. — Навскидку, этот храм тринадцатого-четырнадцатого века постройки, — добавил он.

Еще часть домов были выстроены из самана — глиняного необожженного кирпича, но обязательно выложенного на каменном основании. Местные «строители» смешивали глину с соломой, формовали кирпичи, сушили на солнце и клали стены. Иногда еще прокладывали наискосок тонкими рейками или ветками, после чего всё обмазывали сырой глиной. И, несмотря на довольно сомнительный строительный материал, такие дома тоже могли стоять сотнями лет.

Спустившись к жилью, немцы осознали, что улицы этой горной деревеньки были настолько узкими, что если сейчас им навстречу попадется лошадь или осёл, разойтись с ними будет совершенно невозможно. А высоченные каменные заборы — зиды, превращали отдельные дома и усадьбы в настоящие неприступные крепости.

Вальтеру натурально казалось, что время словно остановило свой бег в этом горном захолустье. Что эта деревня могла быть такой же и сто, и двести, и пятьсот лет назад. Двигаясь друг за другом по