Арнайр - Atrnerseh

Перед самым тяжелым, кованым дубовым дверьми своей башни, ведущими в узкую винтовую лестницу наверх, его путь преградила фигура. Веландра Среброрез. Она стояла, как изваяние, в своих серебристо-белых одеждах, которые казались сотканными из лунного света и инея. Ее ледяные глаза, цвета зимнего неба перед бураном, прожигали Маркуса насквозь, сканируя, оценивая, раздевая до молекулы.

«Джармод прислал предварительные телеметрические данные, – заговорила она без предисловий, ее голос был холоден и остр, как алмазное сверло. – Радиус устойчивой стабильности – пять шагов в эпицентре эфирного хаоса, вызванного кристаллами третьего порядка. Фактор подвижности – сохранение эффективности щита при отходе под огнем. Способность к автономной адаптации – гашение низкоуровневых эфирных атак без явного волевого усилия с твоей стороны. Побочный, но крайне значимый эффект – ускорение соматической регенерации у раненых в зоне покрытия. На порядок выше предварительных лабораторных моделей.» Она сделала шаг вперед. Воздух вокруг нее казался холоднее. «Твоя сила в полевых условиях проявила адаптивные свойства и реактивность на внешнюю угрозу, не зафиксированные в контролируемой среде. Она не просто поддерживала заданный ритм – она эволюционировала под давлением, находя резонансные точки в атакующем хаосе и усиливая собственную стабильность на этих частотах. Это…» – в ее глазах, обычно таких бесстрастных, вспыхнул азарт, жадный и пугающий, – «…феноменально. Крайне феноменально. Завтра. Моя лаборатория. На рассвете. Мы начинаем серию экспериментов по записи импринтов твоего резонансного поля в состоянии, максимально приближенном к сегодняшнему – под искусственно созданным эфирным стрессом. Пока нейронные связи, сформированные боем, не ослабли.» Она не ждала согласия или возражений. Это был приказ исследователя подопытному. Развернувшись, она скользнула в сторону Башни Знаний, оставив за собой шлейф ледяного воздуха и Маркуса с тяжелым камнем тревоги на душе и предчувствием новой, изощренной пытки во имя «прогресса».

Его комната в верхнем ярусе башни показалась не просто убежищем, а единственной точкой опоры в рушащемся мире. Он с трудом сбросил запачканную пылью, потом и чужой кровью униформу, словно сбрасывая с себя груз Ущелья. Умывание ледяной водой из каменной чаши было пыткой, но и очищением. Ужин – густая, наваристая похлебка с ячменем и вяленым мясом, грубый черный хлеб – стоял на столе, присланный безмолвным слугой. Он ел механически, не чувствуя вкуса, запивая еду остатками горьковатого отвара Алдора. Тело, подчиняясь зелью и нечеловеческой усталости, требовало сна, но сознание лихорадочно прокручивало кадры, как заевшую пластинку: искаженные болью лица, гул, содрогающий скалы, тревожную пульсацию купола под обстрелом, пустые глаза павшего «Молота», упавшего за границей его защиты, холодную, всевидящую пустоту во взгляде Джармода. «Приемлемо». Слово жгло, как клеймо. Цена «приемлемости» – жизнь человека.

Он достал из тайника под каменной плитой у изголовья койки теплый камешек Лиры. Он все так же отдавал слабым, успокаивающим теплом, как маленькое эхо его собственной силы. Маркус сжал его в кулаке до боли, ища в этом крошечном кусочке сглаженного временем камня связь с другим временем, с тем Маркусом, который делился с Лирой страхами и надеждами, а не был «Специальным Ресурсом». Он попытался медитировать, найти свой якорь – тот самый глубокий, успокаивающий ритм в груди. Но угли внутри были слишком слабы и холодны, а воспоминания – слишком ярки и громки, заглушая все.

Сон бежал от него. Он ворочался на жесткой койке, грубая шерсть одеяла колола раздраженную кожу. Ветер завывал в узких бойницах башни, словно души погибших в Ущелье. И сквозь этот вой, из самых глубин цитадели, из недр святилища, куда не ступала нога простого воина, донесся знакомый, леденящий душу звук. Гул Камня Силы. Не того, что пробуждал детей, а Главного Камня, сердца и якоря клана Арнайр. Обычно его гул был ровным, фоновым, почти неощутимым вибрацией в камне под ногами. Сегодня он звучал… иначе. Глубже. Настойчивее. Пульсируя. И в этой пульсации, Маркусу показалось с полной ясностью, была нота, резонирующая с его собственным угасающим внутренним теплом. Не просто отзвук. Зов. Или… предостережение.

Ты слышишь? – пронеслось в его измученной голове, не его собственной мыслью, а словно нашептанное извне. Он чувствует тебя. Знает, что ты сделал. Знает, что в тебе пробудилось. Знает цену, которую ты заплатил. И цену, которую тебе еще предстоит заплатить.

Маркус замер, вслушиваясь в каменную плоть цитадели. Гул Камня усиливался, заполняя тишину маленькой комнаты, вибрируя в его собственных костях, отзываясь странным эхом в тлеющих угольках его силы. Он взывал к чему-то глубинному, древнему, дремавшему в самых потаенных уголках его существа – к той самой «Крови Первых», о которой с трепетом и ужасом писал алхимик Орен. Это не было прямой угрозой. Это было… признанием родства. И суровым напоминанием: сила – не подарок. Это долг. И искушение.

Его уникальность была и клеймом, и пропуском в высшие сферы власти. Его щит спасал жизни, но каждое спасение делало его мишенью, ценным трофеем для врагов, предметом алчных вожделений для таких, как Веландра, и все более требовательным инструментом в руках Патриарха и Джармода. Элдин не простит публичного доказательства его значимости. Каэлан уже точил ядовитые стрелы слов, чтобы отравить мнение двора. Веландра видела в нем не человека, а уникальный феномен для разбора. Джармод оценивал его, как оценивают боевого пса – по результативности и управляемости. А Камень… Камень напоминал, что истинная битва только начиналась. Битва не за выживание, а за контроль. Контроль над своей силой, которая начинала проявлять собственную волю. Контроль над своей судьбой в изощренной паутине клановых интриг, где каждый шаг вперед требовал новой, более высокой платы – кровью, болью, частицей души.

Сжимая камешек Лиры, в котором теплилась лишь слабая искра их былой связи, Маркус закрыл глаза, пытаясь заглушить навязчивый зов Камня и отыскать в себе тот самый спасительный ритм – ритм стойкости, ритм скрытой силы, ритм непокоренной воли. Завтра будет новый день. Новые испытания под пристальными взглядами надзирателей. Новая плата за право дышать и быть собой. Он должен быть готов. Он будет готов. Потому что отступить, сломаться теперь – значит потерять не только хрупкие завоевания, но и себя. Маркус Арнайр больше не был тем перепуганным мальчишкой, который дрожал лишь перед Камнем Пробуждения. Теперь у него было что терять. И за что сражаться до последнего вздоха. Даже если сражаться придется в позолоченной клетке, под нескончаемым взглядом Черной Тени.

Глава 14 Элита

Прошла неделя после Ущелья Сломанного Копья. Неделя напряженных исследований под холодным взглядом