Потомок седьмой богини - Алессандра де Амальфи

– Полагаю, прогулка была не лучшей идеей, – произнес я, меняя направление движения. – Король урежет мне жалование, если его долгожданная возлюбленная сляжет с простудой по моей вине.

Иветт заискрилась улыбкой, стоило мне намекнуть на глубокие чувства Фабиана, и шаг ее вдруг стал легче и быстрее, в точности как в день прибытия – она плыла, окрыленная мечтами о счастливом будущем в роли королевы, которое проведет в объятиях седовласого великана. Предтечи будущих событий рождались прямо на моих глазах, и я бесконечно ловил себя на мысли, что и сам подталкивал будущих молодоженов на путь, подход к которому должен был заколотить всеми досками, что смог бы найти. Впрочем, я просто избрал другую тактику. Мои предшественники наверняка пытались рассорить влюбленных, но всем известно, что запретный плод неописуемо сладок. Я подошел к делу иначе. Лишь доверие способно уничтожить сомнения в правоте моих суждений. Нужно только не упустить момент, когда оно станет достаточно ощутимым, чтобы им воспользоваться.

В тот день я пропустил визит к виверне – полагал, она не слишком расстроится – и вместо этого взглянул на то, как тренируют ее детенышей. Неожиданным решением оказалось держать их не под землей, а в простом амбаре на окраине острова – по соседству в таком же обитали коровы и свиньи, – пусть их тонкие шеи и были плотно обняты железными ободами, не позволяющими сделать лишний шаг. Виверны размером с лошадь выглядели комично. Все их величие неминуемо растворялось, когда они кусали друг друга за хвосты, пытаясь отобрать еду. На мать они походили мало – слишком игривые и послушные, к тому же окрас заметно отличался: полностью черные тельца украшали красные полосы и хаотично разбросанные капли охры.

С теми, кто вскоре заставит весь мир бояться силы Солианских островов, обращались заметно лучше, чем с Ниррити. Удивительно, что Фабиан сумел нанять столь умелых укротителей – во всем мире таких, пожалуй, не нашлось бы и дюжины, – но даже им не удалось хоть как-то повлиять на заточенную в подземелье красавицу. Это едва ли вселяло надежду на успех. Так или иначе, с вдохновляющими речами на пороге открытий и подвигов меня и прежде никто не встречал.

Покинув амбар в глубокой задумчивости, я поднял голову к небу. Стена, защищающая Тэлфорд от глаз чужаков, раздражающе закрывала часть обзора. С земли люди на ее вершине казались тусклыми точками, только более пухлыми, чем прежде: ветер на такой высоте наверняка пробирает до костей, заставляя с каждым днем увеличивать количество слоев одежды. Не до конца уверенный в последней мысли, я решил испытать касание природы на себе.

С помощью портала я возник в двух метрах от того места, с которого однажды чуть не шагнул в бездну. Тобиас издал истошный крик, но лишь когда пространственный разлом уже полностью затянулся, а я навис над его ухом.

– Дрянной же ты, должно быть, воин, – усмехнулся я, вспоминая слова короля о скорости моей реакции. – Я успел бы убить тебя раз пять, пока ты не заметил моего присутствия.

– Господин… да вы… да что ж вы… – лепетал постовой, схватившись за грудь и едва успевая дышать. – Когда так пугают, и самому можно сгинуть!

Тонкие пряди его светлых, даже розоватых волос попа`дали на лицо и принялись тревожно взлетать с каждым выдохом.

– Успокойся, впечатлительный.

Я уселся рядом с ним на край стены. Ощущение пустоты под ногами приятной щекоткой пробежалось по спине. Пустой риск всегда был моей страстью.

Тобиас не знал, как себя вести, и постоянно оглядывался: вероятно, не желал, чтобы кто-то из старших по званию увидел его прохлаждающимся во время дежурства, или же не хотел, чтобы его заметили в моей компании.

– Ты многое знаешь о нашем славном правителе, не так ли? – завязал разговор я, доставая из внутреннего кармана трубку и набивая ее табаком.

– Все время на войне я бился с ним рука об руку.

– Приму это за «да», – хмыкнул я. – Его величество, как знаешь, не разговорчив, если только не начинает беседу сам…

– О-о-о, так было не всегда, – вдруг расхохотался Тобиас. – Раньше его невозможно было заткнуть.

– И что же заставило его измениться?

– Люди учатся на ошибках. Порой не с первого раза и не со второго, но на сотый ты понимаешь, что` боги упорно пытаются вдолбить в твою голову, и, наконец, прислушиваешься.

Я сделал первую затяжку. Горло обожгло и наполнилось обжигающим кашлем, сдержать который не вышло, как ни старался.

– Вы в порядке?

Выплевывая остатки горелого привкуса, я проворчал в ответ что-то невнятное. Мне нравился запах табака, а трубка часто лежала во внутреннем кармане, но я никогда по-настоящему не понимал, почему кто-то получает от этого удовольствие. Тяжесть в руке и клубы плотного дыма успокаивали, но после каждой попытки проникнуться гадостным процессом я клялся больше этого не повторять. И вскоре снова к этому возвращался.

– Его величество давно не мальчик, – продолжил я. – Почему его не женили раньше?

– Ну, однажды пытались, но…

– И давно?

Я чуть придвинулся к Тобиасу, и тот дернулся, чтобы отстраниться, но не сдвинулся с места. Его взгляд был устремлен к замку, будто он знал, что Фабиан наблюдает за каждым движением и словом подданных.

– Боишься его гнева?

Тобиас промолчал, но я и без того знал ответ. Между ними произошло что-то, достойное моего внимания, но постовой не смел произносить это вслух, страшась, что его судьба примет очередной неприятный поворот.

– Я с удовольствием побеседовал бы с вами, ваше сиятельство, но о делах короля лучше спросить у кого-то, кто по-прежнему с ним близок.

– Отчего же ты растерял наглость? – с вызовом улыбнулся я.

– Люди учатся на ошибках.

Выведать у постового ничего не вышло, но лишь потому, что тот отчаянно сжимал челюсти, боясь выдать нечто запретное. Уверен, застань я его в лучшем расположении духа, он поведал бы мне какую-нибудь непристойность, способную в мгновение ока опорочить светлый образ правителя островов. Я выбрал неудачный день.

История Тобиаса, без сомнения, была увлекательнее многих. Его лицо не было лишено шарма, пусть тот был не благородным, а скорее хулиганским, как у мальчишек, что уводят благочестивых девушек из дома против воли отца. Задатки манер из него не выбила даже война, но и на них, как на теле, оставила множество шрамов. Иначе говоря, его положение в обществе очевидно было иным, и мне до жути хотелось выяснить, из-за чего король низверг столь преданного соратника.

Вечером я сел за написание