Первый инженер императора IV - Александр Вольт

За пологом шатра, на востоке, там, где за темным лесом и водной гладью Ильменя лежал Великий Новгород, в небо ударил столб света. Ярко-синий, почти ослепительный, он на мгновение затмил даже свет луны, окрасив низкие осенние облака в призрачные, нереальные тона.

Радомир замер. Свеча на столе затрепетала, словно испугавшись. Костяные фигурки на карте качнулись. А сам предводитель дикарей почувствовал, как по его спине, от затылка до самого копчика, пробежал неприятный, ледяной холодок. Тот самый холодок, который он испытывал лишь дважды в жизни: когда в детстве его чуть не съел медведь, и когда он впервые столкнулся с настоящей, необузданной магией.

Он медленно поднялся, подошел к выходу из шатра и откинул тяжелый полог. Столб света медленно, неохотно, начал угасать, таять, растворяясь в ночном небе.

— Этого мне еще не хватало, — процедил Радомир Свирепый сквозь зубы.

Все его тщательно выстроенные планы, все его гениальные стратегии, основанные на слабости и разобщенности врага, в этот самый момент начали медленно, но верно катиться коту под хвост. Причем, судя по силе и масштабу этого светового явления, коту очень большому. Огромному. Возможно, даже саблезубому.

И Радомир понял, что его война только что стала намного, намного сложнее. И, возможно, гораздо короче.

Но от того не менее свирепой.

Глава 8

Мы сидели в моем кабинете, а на столе лежало Руническое Ядро. Оно больше не сияло, не гудело, казалось просто сложной, искусно сделанной безделушкой из металла. Но мы оба — и я, и Скворцов — чувствовали скрытую в нем колоссальную, дремлющую мощь.

— Все же тебе это удалось, — наконец произнес Скворцов, нарушая затянувшееся молчание. Его голос неизменно ровный и спокойный просто констатировал факт. Иногда мне казалось, что ничего в этом мире больше не сможет удивить старого мага.

Хотя по глазам было видно, что он восхищен. Что тот факт, что мне удалось собрать, пускай и очень самопальный прототип Рунического Ядра, вызывал в нем недюжинное уважение к моим навыкам и смекалке.

— Да, — я просто кивнул головой, не в силах подобрать более подходящих слов. Усталость последних дней навалилась с новой силой, но она была приятной, смешанной с глубоким чувством удовлетворения от проделанной работы.

— Но как? — в его синих глазах, отражавших пламя свечи, читался все тот же вопрос, который, я был уверен, он задавал себе с того самого момента, как увидел сияющий столб света над Хмарским.

— Магия, — пошутил я, позволяя себе легкую усмешку. Мне нравилось выводить этого мудрого, всезнающего старика из его привычного состояния менторского спокойствия.

Скворцов скупо улыбнулся, оценив мою шутку. Но взгляд его оставался серьезным, пытливым. Он ждал настоящего ответа.

— А если серьезно?

— А если серьезно, мэтр, то — инженерный подход. Расчет, логика, понимание материалов и принципов взаимодействия. Да, я не до конца понимаю природу этой энергии, которую вы называете магией. Но я вижу, как она работает, как подчиняется определенным законам. Пусть и не тем, что описаны в моих старых учебниках по физике.

Я взял в руки Ядро. Оно было теплым. Я провел пальцем по его граням, по выгравированным рунам.

— Я все еще вижу, что это очень кривобокое, кустарное исполнение, собранное из подручных материалов, — продолжал я, скорее размышляя вслух, чем объясняя. — Я вижу каждую неточность, каждый зазор, каждую шероховатость. Но оно дало возможность запустить Ядро, заставить его работать. Однако, — я поднял взгляд на Скворцова, — мне кажется… я почти физически чувствую, что чем лучше, чем качественнее, чем точнее я смогу выполнить эту оболочку, этот корпус, тем более оптимально будет проводиться энергия внутри. И тем больше будет ее потенциал. Сейчас мы используем, дай бог, один-два процента от того, на что способно это Сердце Руны. Остальное — просто теряется, рассеивается из-за несовершенства конструкции.

Скворцов прикрыл глаза и медленно кивнул головой, словно мои слова лишь подтвердили его собственные догадки.

— Жаль, — сказал он с глубоким, искренним сожалением в голосе, — жаль, что в те дни, когда мы разрабатывали сам концепт этого Ядра, рядом с нами не было таких людей, как ты, Александр. Я уже говорил тебе об этом, но все равно не перестаю сожалеть. Мы, маги, были слишком… оторваны от реальности. Мы витали в эмпиреях, рассуждали о потоках и сущностях, но нам не хватало вот этого, — он ткнул пальцем в мои чертежи, лежавшие на столе, — практического, земного подхода. Умения взять идею и воплотить ее в металле, в механизме.

Он замолчал, глядя на Ядро с какой-то почти отцовской нежностью.

— Мы видели в нем лишь сосуд, артефакт. А ты… ты увидел в нем машину. И заставил ее работать.

В его словах не было лести. Лишь горькая констатация факта. И я его понимал. Сколько великих идей, сколько гениальных открытий так и остались лишь на бумаге, потому что не нашлось того, кто смог бы их воплотить в жизнь?

— Если позволишь, — снова начал Скворцов, его взгляд не отрывался от Ядра, которое я держал в руках, — я бы хотел немного поисследовать его в свободные от работы часы. Понять природу его энергии, изучить взаимодействие рун… Это может дать нам… это может дать мне ответы на многие вопросы.

— Пожалуйста, — кивнул я без колебаний. — Правда, не знаю, когда мне удастся давать ему отдыхать, потому что работы теперь предстоит не просто много, а невероятно много. Каждая минута на счету.

— Как будет время, так и буду брать его для изучения, — не стал спорить маг. — Скажем, по глубоким ночам. Я все равно сплю мало, привычка старого человека. Могу я занять ту комнату, в которой обосновался ранее? — учтиво поинтересовался он.

— Обижаете, мэтр, — я искренне улыбнулся. — Эта комната всегда ждет вас. Так что прошу, располагайтесь как дома.

Мы еще какое-то время поболтали со Скворцовым, обсуждая первые, самые базовые шаги по изучению Ядра, которые мог бы предпринять маг, не мешая основному производственному процессу.

Я видел, как горят его глаза, как его разум, отточенный веками изучения магии, уже строит гипотезы, намечает пути исследований. Для него это было как для меня — найти работающий прототип двигателя на темной материи. Невероятный вызов, обещающий великие открытия.

Наконец, старик, сославшись на усталость,