Хоррормейкеры - Пол Дж. Тремблей

в меньшинстве, и ей нужно было восстановить баланс сил на съемочной площадке, пусть и символически. У меня не было никаких претензий ни к Дэну, ни к Клео, но в тот момент я хотел только одного: блеснуть чем-нибудь в поддержку Валентины. Но тут вмешался Дэн.

Он сказал, что ему нравится текущий сценарий, потому что он реалистичный. Зрителю, который уже привык сопереживать, будет интересно разорвать шаблон. Сказал, что зрителям всегда нужно развлечение.

– К черту развлечение, – ответила Валентина. – Пошло оно в задницу. – Она рассмеялась, я тоже.

– Ну, ты посылаешь развлечение, – сказал Дэн, – а зритель посылает фильм.

– Да и зрителей к черту, – сказала Валентина. – Мы не для них снимаем.

– А лучше бы для них, – заметил Дэн.

Дальше пошли взаимные подколки по поводу целей, мнений, самовыражения, финансовых реалий. А может, и не подколки. Клео, вечный миротворец, вклинилась в дискуссию и сказала, что видит плюсы в обоих подходах к монтажу.

Удовлетворенная Валентина предложила собраться после съемок или завтра утром и принять окончательное решение. «Утром» подразумевало, что Валентина рассчитывала вечером занять Клео основной ее работой.

Внезапно в прорезях маски возникла Мэл в красной футболке с желтым пятном и такими широкими рукавами, что они постоянно трепыхались.

– Мой шедевр, – заявила она и взмахнула кистью, как рапирой.

На левом соске у меня теперь красовался схватившийся ожог из грима.

* * *

По настоянию Валентины мы сняли сцену с дымом за один дубль. Главным образом потому, что у Дэна было всего три сигареты, чтобы наполнить дымом наш уголок. Потом мы, чтобы успокоить дуэт гримеров, несколько раз сняли, как я отнимаю руку от груди и демонстрирую ожог. Этот ожог я по сценарию получу позже, когда на меня нападут с сигаретой. Марк вернулся с пачкой, и мы закончили эту сцену.

Мы сняли, как подростки входят в класс, опять же одним дублем. Затем потратили кучу времени на оттачивание сцены с нападением. План состоял в том, чтобы с резким переходом сделать кадры, как на меня кидаются люди с зажженными сигаретами. Они должны были подойти как можно ближе – не касаясь кожи, но достаточно близко, чтобы создать такую иллюзию камере. Я должен был хвататься за те места, которые якобы обжигали, закрывая нетронутую кожу.

Репетиция прошла в лучшем случае удовлетворительно. Мы не могли попасть в тайминг. Я слишком рано хлопал по коже, или другой актер слишком долго затягивался незажженной сигаретой… в итоге я раздавил несколько штук. Валентина велела нам остановиться, когда репетиция уже почти превратилась в тупой обмен пощечинами.

Все, хватит. Просто снимаем и смотрим, что получится. Благодаря Дэну мы научились «посылать фильм».

Позже, гораздо позже, в наш последний съемочный день, Дэн вручил Валентине и Клео черные футболки с гордой надписью: «Да пошел этот ваш фильм». Валентина с криком «шикарно!» нырнула в импровизированную гардеробную, чтобы переодеться.

Я сел на пол там, где было отмечено. Ребята расселись вокруг. Валентина зажгла сигарету, затянулась. Дым обрамлял ее кудри. Она ткнула зажженным концом в мое плечо – достаточно близко, чтобы я почувствовал жар. Я завизжал и отскочил в угол комнаты. Снято.

Дэн стал настраивать свет для следующего кадра. Пока мы ждали, Валентина вскользь упомянула, что последнюю неделю экспериментировала с окурками на свиной шкуре, надеясь, что это поможет при съемке крупного плана.

– Этот кадр есть в раскадровке? – спросил Дэн.

– Нет, – ответила Валентина. – Я не включила его, потому что не была уверена, что он выйдет правильно.

– Если бы ты предупредила меня, я бы что-нибудь придумал, – сказал Карсон, как всегда обиженный. – И кстати, где ты взяла гребаную свиную шкуру? В гастрономе?

Валентина махнула рукой, как бы говоря «ерунда».

– Знакомый татуировщик дал. Новички и подмастерья практикуются именно на свиной шкуре.

– О, бекон, – сказала Мелани, держащая в руках картонку с сигаретными ожогами.

– И как выглядит? – спросила Клео.

– Жутковато. Но мы никак не можем сделать кожу бледной, как у Глиста. – Она раздраженно махнула в мою сторону.

Я вздрогнул и представил Валентину в номере отеля, поздно ночью, уже почти утром. Она не может заснуть, даже не мыслит об этом, курит и втыкает сигарету за сигаретой в свиную шкуру, в кожу Глиста, в мою кожу. И дело вовсе не в испытании спецэффектов, просто она готовится к двойной роли – режиссера и Валентины-героини. Границы между ними размываются и стираются.

Дэн сказал, что может попробовать поколдовать с освещением, но Валентина сомневалась. Сетовала на то, что не удалось снять такой простой, но эффектный кадр. Вспомнив слова Дэна, сказала, что это именно тот реализм, которого он хотел, ведь этот фильм в основном про насилие. Все говорила и говорила об этом, не просила меня идти на безумство, не просила разрешения обжечь меня сигаретой, но я знал, что она хотела именно этого.

Не могу объяснить, почему я позволил им это. Разве что… будь вы там в маске, в этой маске, и чувствуй вы то, что я чувствовал я – уже и без маски тоже, – вы бы сказали то же самое и именно так, как сказал я.

– Слушайте, один раз можно. Одна сигарета… ничего страшного.

Самое смешное, они поняли, что я не шучу. Хотя прежний мой юмор не удавался. Стали говорить «нет», просили прекратить, заткнуться. Но я не замолчал. Сказал, что ничего страшного не случится, если они быстро затушат ее, если не будут слишком долго держать на коже. «Нет» стало больше, но протестующих – меньше.

– Да ладно, кто не тушил сигарету о кожу? – спросил я. Никто не ответил.

Я решил таким образом сделать вид, что уже пробовал это делать. На самом деле нет, поэтому мои слова были заведомой ложью. Но не в полной мере, потому что Глист в моей голове прошел через это множество раз. Мы с ним уже читали эту сцену, а значит, она уже случалась с ним, с нами. Я повторил, что бычок просто нужно отнять достаточно быстро, корчил из себя эксперта по ожогам, говорил, что это будет ожог первой-второй степени, а такие заживают без шрамов, если не увлекаться.

Возражения прекратились. Все задумались, а Валентина сказала:

– Ты не обязан этого делать.

Вот что я думаю: и забытая пачка сигарет, и обсуждение переноса монтажа, и уточнение моего мнения по этому поводу, и байка со свиной шкурой – все это было задумано заранее с целью взвинтить меня и заставить предложить вариант с настоящим ожогом. Я не злился тогда и не злюсь сейчас. Это была не манипуляция,