Хоррормейкеры - Пол Дж. Тремблей

Семья Клео подписала контракт с одним из крупнейших голливудских агентств, чтобы закрепить авторские права на ее сценарий и заставить «Ютуб» по закону удалить десятки неудачных любительских интерпретаций. В том числе и три дерьмовых «полных версии» фильма. Мой имейл был переполнен просьбами дать интервью и сообщениями от агентов, писателей, режиссеров и продюсеров, которые хотели обсудить фильм, хотели, чтобы я помог им с перезагрузкой. Я нанял менеджера, Кирстен Биллингс. Чуть за сорок, миниатюрная. Хвасталась, что у нее пять одинаковых пар джинсов на будни, и ругалась, как персонаж фильма Тарантино. Первым делом она организовала мне платное выступление на региональном конвенте фанатов ужасов в Вирджинии. А потом убедила, что это будет стоить потраченного времени и средств.

Август 2019 года. Я восемь часов тащился в душный сетевой отель, где проходило «Лето ужасов». Оплата была символической, но Кирстен обещала, что после первого выезда ее поднимут. Пандемия на несколько лет поставила крест на живых встречах, но теперь, когда мы пережили ковид, слова Кирстен начали сбываться. Еще она сказала, что, торгуя автографами на распечатанных фанатами кадрах с Глистом, я озолочусь. Я собирался брать по сорок баксов, Кирстен предложила пятьдесят. Отчасти поэтому я поехал на машине и отказался от бесплатного перелета: я не доверил бы почте отеля коробки с фото, за которые выложил хорошие деньги, и уж точно не доверил бы свою маску. Я планировал брать двадцать баксов за автограф и двадцать – за фото с поклонником. Кирстен опять же велела просить больше, но я сомневался. Был уверен, что в любом случае понесу убытки после печати фото и баннера над моим столом.

Я прибыл около часа дня, зарегистрировался и получил неоново-розовый браслет, бейдж гостя и шнурок. Отнес коробки с вещами в общий зал, где пока были только знаменитости. Гостей должны были начать пускать через час.

Столы с киношниками выстроились вдоль стен. Белые или бежевые столешницы, черные шторы и такой же неброский безвкусный ковер. В центре зала сгрудились небольшим прямоугольником писатели. Киношники и авторы толпились и болтали, они ведь уже знали друг друга. Мой столик был между кем-то из Джейсонов Вурхизов и женщиной, которая в подростковом возрасте снималась во «Вратах» со Стивеном Дорффом.

Я разложил вещи на пустом столе, покрытом черным войлоком. Выложил черные, белые и серебряные маркеры, а затем выставил три глянцевые фотографии, которые собирался продавать и подписывать. На одной из них Глист стоял зажатый в углу класса, весь в ожогах от сигарет. По фото не было видно, где настоящий ожог. В ночь перед конвентом Кирстен предложила спекулировать на этом, если дела пойдут тухло, и предложить угадать за пять долларов, какой ожог настоящий. Я напомнил ей ее же слова, мол, все будет бодрячком. «Черт, черт, черт», – зачастила она, притворилась, будто что-то со связью, и бросила трубку.

На втором фото Глист стоял в дверном проеме в дальнем конце длинной затемненной комнаты. Это самый страшный образ и эпизод, если хотите знать мое мнение. Маску и какие-либо детали не разглядеть, но все равно жуть берет. Мне неприятно было смотреть на этот снимок. В качестве третьего взяли не то фото, которое Валентина выложила в Сеть и которое в комментариях называли «невозможным», а новое, где я держу в руках голову манекена и надеваю на него маску. Этакий второсортный Гамлет с Йориком. Кирстен настояла на том, чтобы сделать этот снимок, и рассылала по всему Голливуду именно его.

Разложив фотографии и прайс-лист, я вынул маску, которая находилась в прозрачном акриловом футляре. Я не разрешал кому-либо прикасаться к нему или брать в руки, но если захотят сфоткаться со мной, держащим футляр, то пожалуйста. Наверное, стоило включить это в прайс. Я мог здесь принимать оплату и картами, и наличкой, под которую был специальный ящик.

Если честно, я вообще не понимал, что здесь делаю. Пятьдесят лет, карьеры нет, весь какой-то неорганизованный, потерянный. И это началось сразу после съемок, если не раньше. В голову пришла мысль все собрать и спрятаться в номере на все выходные. Но вместо этого сражался с баннером, который категорически не желал вставать нормально, и пока ощутимо ему уступал.

Писатель за столом напротив спросил, не нужна ли мне помощь. Я ответил: «Вся, что можете оказать». На его баннере жутким шрифтом было написано: «Писарь Кошмаров». Отзывы в буклетах были не от Стивена Кинга, а от неизвестных мне людей и журналов, которые объявляли этого автора следующим Стивеном Кингом. На фотографии он был одет во все черное, а сзади парили отфотошопленные призраки. Да, пошловато, мать его. Но мне ли судить? Я даже не знал, как установить собственный баннер.

Писатель быстро водрузил баннер на место. Выглядел тот неплохо. Черный матовый фон, название «Фильм ужасов» белым шрифтом Arial, чуть ниже – мое имя и в кавычках «Глист». На баннере были оригинальные уцелевшие кадры. Трудно было не чувствовать себя мошенником, учитывая, что никто никогда не видел этот фильм, но в то же время он существовал. Мы потратили пять недель на его создание. Фильм был деревом, падающим в лесу, и тот факт, что никто его не слышал и не видел, не означал, что дерево не падало.

Я поблагодарил автора за помощь, представился и пожал руку. Он был на голову ниже меня, черные волосы явно красил, козлиная бородка подстрижена так, словно он в торте испачкался. Одет был так же, как на своем баннере. Спросил, впервые ли я участвую в подобном съезде.

– Неужели так очевидно? – задал я риторический вопрос.

Он взглянул на мой стол и сказал, что фотографии быстро разберут. На таких выставках новички всегда добивались успеха.

Писатель хотел поговорить еще, и мы мило болтали, но я уже чувствовал себя как в ловушке, а впереди были часы и дни за этим столом. Еще до фильма мне было некомфортно под давлением, и в этом смысле я не изменился. Был способен справиться с толпой, но только когда мог в ней спрятаться. Я откланялся, сходил в туалет, побрызгал водой лицо, вернулся, купил чай и быстрым шагом прошелся по залу. Мне кивали и махали, если случалось встретиться взглядами. Это, как я понимаю, была обычная дежурная вежливость по отношению к гостю, а вовсе не признание. Ну или недоумение от того, что я, такой вот мелкий, здесь нахожусь. Но знаете что? Пошли они к черту. Я упорно работал над этим