Былины Окоротья - Егор Андреев

хотелось отпугнуть юношу излишними нравоучениями. Всеволод по себе знал, что в таком возрасте у мальчишки они не вызовут ничего, кроме отторжения. Мудрость приходит с годами – глупость остается навсегда.

– Вижу, обзавелся ты обновой? – Желая сменить тему, окольничий кивнул на дорогие, украшенные серебряными бляшками и сложной резьбой ножны, висевшие на поясе княжича. Из проклеенного мехом устья торчал эфес с волнообразной гардой, перевязанной ярко-алым темляком. Юноша с наигранной небрежностью потянулся к оружию, и искривленный клинок мармарского булата легко покинул свое ложе. Дракон на рукояти, отражая свет зари, блеснул яхонтовым глазом.

– Ты об этом? – Мальчишка с плохо скрываемой гордостью рубанул крапиву. – Митька подарил. Он сказал, что у настоящего воина должно быть настоящее оружие, а это самый что ни на есть всамделишный булат. Я решил, что назову его Кровавый жнец.

– Во как. Жнец! – Воевода изо всех сил старался быть серьезным. – Хорошее имя… для меча. Только мой тебе совет, княже: когда после подвигов ты станешь воздавать хвалу э… Жнецу, делай это скрытно от дружины, чтоб не вызвать…

– Зависти?

– Нет. Смеха.

– Чего? – Петр перестал размахивать саблей и недоверчиво поглядел на воеводу. – Все великие витязи имели легендарные мечи, – сказал юноша с обидой. – У Кожемяки был Стопудень, у Хотена – Финист, у Вольги – Ракита. Разве нет?

– Твоя правда, – подтвердил Всеволод. – Не припомню, чтоб Вольга в притчах бился старой мотыгой. Вот только не оружие сделало их прославленными воинами, а уменье им владеть. Все эти Финисты, Хрисаоры, Кладенцы, Иглы и Разрубатели Черепов появились уже после того, как стало ясно, что в бою их хозяев очень трудно упокоить. Обычный добротный меч, топор, копье, кистень или простецкая дубина в руках умелого рубаки тут же обрастают слухами о скрытой в них чародейской силе. О заговоре, что хранит его владельца. Воин сам не замечает, как его оружие становится легендой. Так что и называть Росланею свой палаш Самосеком не было нужды, за него это сделали другие. Меч, каким бы хорошим ни был, есть в своей сути всего лишь кусок стали, и только от владетеля зависит, станут ли его враги бояться так, что придумают своему страху имя. И уж ни в коем случае нельзя привязываться к железке. Поэтому ежели кладенец тянет тебя на дно пучины – брось его. – Всеволод протянул руку. – Можно?

Приняв клинок у Петра, окольничий придирчиво его осмотрел. Положив указательный палец на крестовину, воевода вытянул руку вперед, «простреливая» глазом кривизну сабли по долу, взвесил на ребре ладони, выверяя баланс, проверил прочность на изгиб, потрогал острие кромки и в конце концов вернул владельцу.

– Хорошее оружие. Легкое и прочное. Для конного боя в самый раз, но опасайся без меры колотить им по щитам. Булат не крица, но все ж предел прочности имеет.

– Хм… Спасибо.

Паренек принял назад саблю и смущенно вложил обратно в пестрые ножны.

– Наверное, и вправду самому давать ему имя будет глупо. Пусть это сделают другие, когда я стану самым лучшим воином Окоротья…

– Прости, не понял. Кем?

Петр на мгновение смутился, но тут же сверкнул серыми отцовскими глазами и твердо заявил:

– Я стану самым лучшим воином. Вот увидишь. Буду как Калыга, даже лучше.

Всеволод нехорошо прищурился, недовольно хмыкнул, думая о том, что в обществе опричников Петр с удивительной легкостью нахватался всякой дури. Ох и не хотел он заниматься воспитанием мальчишки, брюзжать над ним, как старый дед, но, видимо, придется.

– И кто ж такой, по твоему мнению, этот «самый лучший воин»? – осторожно поинтересовался Всеволод. – Тот, кто искуснее других умеет разваливать головы недругов? А может, скачет на буланом коне, обгоняя ветер? Пьет больше остальных? Носит ожерелье из отрубленных ушей поверженных врагов, как онригарские мамлюки? Объяснишь мне, старому воркотуну?

– Ну-у, нет… – протянул Петр, явно застигнутый вопросом Всеволода врасплох. Княжич немного постоял, подумал и изрек: – Самый лучший воин – это тот, кого все уважают и боятся. О ком слава оперед него идет и кого никто победить в бою не может. Прям как Митьку.

– Не спорю, Тютюря здорово умеет покрутить мечом. Но знаешь, на большаках встречались мне ребятки – наемники, мародеры, разбойники, – которые владели клинком ничуть не хуже, а может, даже лучше, чем Калыга. И о них тоже молва на много верст окрест шла, недобрая, но все же слава. Многие тоже говорили о них как о самых лучших воинах.

– И что же с ними стало?

– То же, что и со всеми, кто идет тропой душегубства и разбоя. Их убили. Причем смерть они приняли от рук ничем не примечательных солдат или вконец пресытившихся их бесчинствами простых деревенских мужиков. Иными словами, не самых лучших воинов. И знаешь что? Через пару лет имен тех, кого боялась вся округа, перед кем дрожали войты и тиуны, никто уже не мог припомнить. Все эти Черные Дроимы, Беспалые Леехи, Маль Горан ибн Каир Девять Жизней быстро забылись. Потому как человек старается выбросить из головы все плохое, все беды и ужасы, что с ним случились. Люди хотят помнить лишь хорошее – так им легче жить. А посему нет смысла быть самым лучшим воином, ежели о тебе никто не захочет вспоминать. Достаточно быть хорошим человеком. Радеть за дело правое, вставать на сторону тех, кто не может позаботиться о себе сам, жить по совести и чести. Порой это намного сложнее, чем научиться лучше всех владеть мечом.

– По-моему, ты мелешь вздор, – надулся княжич.

– Может быть. – Всеволод пожал плечами. – Вот только твоего отца никто тоже не назвал бы лучшим воином. Однако слава Ярополка гремит от ледяного взморья Хадрхейма до самого Калиграда. Кого ни спроси, любой ответит, что Ярополк Митич, князь Марь-города – славный муж, сделавший для людей намного больше, чем Вольга, убивший огнедышащего змея. Поскольку горын, разоривший в былине деревню, погубил с десяток людей, не больше, а пришедший после набега Орды голод выкосил тысячи. И только усилиями Ярополка, его упорством и трудом здесь, на Окоротье, помор среди людей удалось пережить. Так вот и скажи мне, кем желанней быть: лучшим воином или хорошим и толковым человеком?

Петр, насупившись, молчал. Всеволод и не ждал, что молодой княжич вот так сразу переменит взгляды. Но он начал сомневаться, что уже хорошо.

– Молчишь? Правильно. Подумай над моими словами. А что до славы, то вовсе не обязательно добывать ее мечом. Порой она сама к тебе приходит.

Пока окольничий и юноша беседовали, дружина выстроилась в колонну. В ожидании приказа люди переминались с ноги на ногу, ведя тихие