Былины Окоротья - Егор Андреев

– А что такое, чавой-то не по нраву? – вскипел, поднимаясь, Острога. Высокий, широкоплечий и кряжистый, он медведем навис над окольничим. Гневно запыхтел.

– Что тут происходит? – раздался голос за их спинами.

Всеволод обернулся, стараясь не выпускать из поля зрения разъяренного молодчика. Отодвинув рукой в перчатке мешающую ветку, под дерево шагнул Тютюря.

– Ничего, что стоило бы обсуждать. Не так ли, Оболь? – пожал плечами Всеволод.

Здоровяк бросил на окольничего злобный взгляд и, ворча, уселся на свое место.

– А ежели так, то чем обязаны твоему вниманию, воевода? Не на смотрины ж ты пришел – по делу.

– Так и есть. В свете нашей неожиданной находки хочу караулы увеличить. Бдети в четыре дозора по два человека, со сменой в каждый час. И надобно мне, чтобы твои опричники тоже ночами в охраненье вставали. Наравне со всеми. Людей у нас не так уж много, справедливо будет, ежели не только мои гриди сна лишатся.

– А разве ж не кметская то доля – покой господский охранять? Сиречь стоять на страже, покуда настоящий воин почивает, силушки богатырской набирается. Верно я гуторю, парни? – фыркнул Оболь.

Ища поддержки, он оглянулся на друзей. Некрас Чура и Семка, ощерившись, одобрительно кивнули. Куденей Лоза привычно покручивал золотой перстень на руке и молчал. Хитро улыбаясь, он походил на куницу, приметившую сонную квочку на насесте.

Не веселился лишь Тютюря.

– А ну-ка, завали хлебало, Острога, – тихо бросил он, и парни, включая Горицу, тут же скинули с лиц улыбки. – А ты, Волк, продолжай.

– В моем ратном ходе все равны – и барский сын, и крепостной, – потому как сталь всех одинаково рубит без разбору, – смотря в глаза Калыги, спокойно сказал Всеволод. – Оттого и говорю: с сего дня все станем в караул ходить, невзирая на чины.

Атаман приспешников задумался на миг, затем кивнул, сверкнув из-под усов красивыми зубами.

– Лады. Можешь рассчитывать на мою шайку. Будем как все. Пока что.

За время отсутствия Всеволода обстановка возле ёлса сильно изменилась. Несмотря на моросящий дождь, на ковре изо мха и листьев вырос целый город из стеклянных баночек, колб, реторт и мисок. Сосуды наполняли различные цветные порошки и жидкости. Все это пенилось, булькало, шипело и тихонько пузырилось, хоть огня не было и в помине. Вокруг возведенного Врасопряхой «града» ощутимо пахло календулой, живицей и соком дягиля. А еще здесь пахло тухлым мясом. Витавшая в воздухе смесь из волховитских снадобий не смогла до конца перебить запах тлена.

Воевода, видевший одновременно такое количество настоящей стеклянной посуды только в Калиграде, удивленно цокнул. Теперь он понял, почему так оттопыривались сумки, притороченные к бокам рыжей лошадки Врасопряхи. Услышав шаги Всеволода, морокунья обернулась. Радужки у нее были желтыми и большими, словно у совы. Воевода приложил усилие, чтобы совладать с собой. В этот раз у него получилось. Почти.

– Прости, я не хотел мешать, – сказал он, ощущая, как за его спиной из воздуха соткался Ксыр, едва не заставив его вздрогнуть.

Врасопряха ответила не сразу. Помолчала, поджав губы, разглядывая его своими чудными глазами. Наконец мотнула головой.

– Ты не помешал. Я уже закончила.

В подтверждение своих слов волховуша отвернулась и принялась собирать склянки. Выплескивая содержимое на землю, она прятала их в деревянный сундук со множеством переборок. Разделенный на отсеки, выстланные соломой, он хитроумно собирался воедино, снабженный ремешками для удобства переноски. Всеволод подивился подготовке морокуньи к походу. Несвойственной колдунам серьезности, с которой она отнеслась к заданию князя.

– Удалось что-нибудь понять? Узнать новое о Скверне? – поинтересовался он.

– Немного. – Врасопряха поднялась и отерла куском ткани выпачканные в алхимической дряни руки. – Что бы это ни было, по воздуху оно не передается. С водой и пищей тоже. Похоже, нужен непосредственный тесный контакт с… хм, носителем болезни, чтобы заразиться.

– Ясно, а носитель – это…

– Это тот, кто имеет поистине медвежью силу и совершенно невероятные, прямо-таки невозможные зубы. Посмотри, что я нашла в одной из ран.

Врасопряха склонилась и достала из ящичка небольшой пузырек. Внутри скляночки лежало загнутое алебастровое нечто. Размером безделица едва превышала фалангу пальца взрослого человека.

– Клык. Острый, но не очень-то и большой. У гыргалицы, медведя или букана поболе будет, – глядя на содержимое склянки, резюмировал Всеволод.

– Ты разве не видишь? У него нет корня, и он полый.

– И что это значит?

– Это означает, что зубы Карасевой Скверны все время растут. Новые вытесняют старые, как у какого-нибудь чешуйчатого гада. Но и это еще не все. Внутри клыка есть канал, через который яд, повлекший заражение, попал в кровь лешего. К тому же следы укусов, мягко говоря, странные. Кажется, у монстра, расправившегося с лешим, удивительное строение челюстей. Они словно обволакивают жертву, впиваются в нее со всех сторон. Ужасное оружие, способное нанести чудовищные раны, но пользуется он им неумело.

– Неумело? Это как же? То есть с чего ты это взяла?

– Любой хищник стремится добраться до уязвимых частей тела жертвы – горла, например. Этот же кусал куда попало. Такое ощущение, что он был…

– Слеп?

– Именно.

– М-да. – Всеволод задумчиво почесал переносицу. – Ни с чем подобным мы доселе не сталкивались. Ядовитая слепая гадина, которая смогла убить ёлса в лесу… Нам нужно быть настороже.

– Читаешь мои мысли, воевода.

Волховуша, упаковав последние вещи в короб, кивнула Ксыру. Гигант молча перекинул ремень ящика через плечо. Всеволод не сомневался, что его ноша весила несколько пудов, не меньше, но парень обращался с поклажей, будто вовсе не замечая ее тяжести. Как и дождя. Вымокшая насквозь косоворотка плотным льняным коконом облепила мускулистое тело гиганта, но он и не думал искать укрытия. Холода, пришедшего с докучливой мжицей, Ксыр, казалось, не чувствовал вовсе.

– А что с ним? – Всеволод кивнул на полускрытое вакорьем тело. – Того и гляди зверье эту заразу по окрестностям растащит. Да и негоже бросать его так. Хранитель леса как-никак. Еще возьмется неупокоенным блазнем [35] мстить нам, ежели не похороним как положено.

– Об этом не беспокойся: я уже сделала все что нужно. И о духе ёлса тоже позаботилась. – Ворожея указала на развороченную грудь лешего. Всеволод только сейчас заметил, что в центре кровавой раны примостилось странное сооружение. Маленькая пирамидка, хитроумно сложенная из веточек, бечевки, перышек птиц, сушеных трав и шариков мха. Не говоря ни слова, женщина сделала шаг к трупу и простерла над ним руки.

В тот же момент лес вокруг них трусливо съежился, умолк и вымер, чтобы через секунду взорваться громким карканьем. Перепуганные вороны снялись с веток и