Смутные дни - Тим Волков

Еще оставалось время, чтобы заехать в Совет, тоже располагавшийся неподалеку, в центре города, в особнячке, до войны принадлежавшему какому-то немецкому кондитеру.

Домчав до особняка минут за десять, Иван Палыч оставил мотоциклет у чугунной ограды и вошел во двор. Во дворе шел митинг. Сброшенная с пьедестала статуя наяды валялась под ногами собравшихся, с пьедестал же вещал какой-то патлатый деятель в тужурке с красным бантом:

— Граждане свободной России! Мы, партия социалистов-революционеров, стояли истоим за полную социализацию земли! За изъятие ее из товарного оборота, из частной собственности — в общенародное достояние!

— Верно! Даешь! — одобрительно закричали солдаты. Похоже, почти все они были из недавних крестьян…

И в окопы явно не торопились, несмотря на все призывы правительства. Поднимаясь по широкой лестнице, Иван Палыч подумал вдруг, что задерживать солдат в городе очень выгодно самому Совету. Он же — «рабочих и солдатский депутатов». А солдаты нынче — реальная сила. Пожалуй, даже единственная!

— Куда? — в дверях нарисовался солдатик с винтовкой и в гимнастерке с красным бантом.

— Мне бы Мирскую, Анну Львовну… Она тут по женским делам у вас…

— Мирская… — солдатик задумался, подозрительно глядя на доктора… — Нету нас таких! И вообще, посторонних пускать не велено!

— Кем не велено? — возмутился Иван Палыч. — Я, между прочим, в Комитете…

— А нам Комитет не указ! Хотим — поможем, нет — так нет… Сила-то вся у нас, вона!

Солдат засмеялся, показав желтые прокуренные зубы.

— Доктор! — послышалось вдруг с лестницы, сверху. — Иван Палыч! Это ж — вы?

Одноногий солдатик на костылях помахал рукой…

— Тереньтев! — узнал доктор. — Елисей! Ты… так как здесь?

— Товарищем председателя! — Елисей приосанился. — Вот, избрали… А Анны Львовны сейчас нет. Поехала по деревням, за феминизм агитировать! Бричку ей выделили, кучера и еще пару солдат. Вот, только что и уехала. Так что нескоро будет…

— Что ж… занятой человек…

Иван Палыч неожиданно ощутил укол ревности к этому не совсем понятному для него «феминизму». Оно понято — борьба за права женщин и все такое… Однако, в глухих деревнях подобные идеи прокатят вряд ли.

* * *

Вечером, без пяти семь, доктор фланировал у входа в синематограф Коралли. Нынче давали две фильмЫ: «В цепких лапах двуглавого орла» и «Провокатор Азеф». Судя по количеству народа, картины были весьма интересными.

Тут же сновали мальчишки — торговали самодельными леденцами и газетами.

— «Вечерние новости»! Нападение рабочих на господина Милюкова!

— Северо-Американские Соединенные штаты вступили в войну!

— Господин… вас просют… — один из мальчишек тронул доктора за рукав и указал пальцем. — Эвон, в сквере…

Иван Палыч перевел взгляд: какой-то господин в расстегнутом весеннем пальто и с бородкою, поднявшись со скамейки, помахал шляпой…

— Господи, Алексей Николаич! — подойдя, ахнул доктор. — Вот ведь — с бородой! — не узнал.

— Конспирация, — Гробовский пробурчал вполголоса. — Как у какой-нибудь, прости господи, шантрапы.

— А теперь, Алексей Николаевич, тебе скрываться не надо!

— Как это — не надо?

— А вот газеты надо читать!

Сказать ли ему о беременности Аглаи? Да, пожалуй, пока что не стоит. Пусть сначала легализуется, ну, а потом… Там девчонка сама решит…

Внимательно выслушав доктора, Гробовский задумался:

— Что-то я такое слышал… в газетах читал… Однако же — с трудом верится! Я уж было собрался на фронт…

— Погоди, Алексей Николаич… На фронт успеешь! — охолонул Иван Палыч. — Тем более, у тебя и тут есть… за кого отвечать. Аглая поклон передавала.

— Аглая… — поручик вздохнул. — Ну, раз поклон… Ну, да ладно — попробую. Бог не выдаст, свинья не съест… Этот Петраков… Что за человек-то?

— Бывший студент… кажется, технологического… С четвертого курса отчисли за политику. В окопы — не успели. Революция…

— Ну-у… поглядим…

* * *

Все же чувствуя уколы совести — обещал ведь Петракову кое за кем присмотреть — Иван Палыч по пути заехал в трактир… Который, вообще-то, должны были закрыть согласно постановлению, но, вот, однако…

Вроде, все как обычно…

— А мы теперь закрыты! — тряхнув бородой, угрюмо заявил из-за прилавка Игнат Устиныч Феклистов. — Власть приказала…

— А… обедать где же? — не зная, что сказать, поинтересовался доктор.

Феклистов повел плечом:

— Обедать можно и у нас. По продуктовым карточкам! Водку, вино — нельзя…

Продуктовые карточки, повсеместно вводимые с конца марта в целях борьбы с голодом, следовало получить в управе, у Ольги Яковлевны.

Карточки!

Вот ведь, дожились…

Простившись с трактирщиком, доктор заехала в школу. Уроки уже закончились, но Рябинин с ребятами увлеченно репетировали «Гамлета»…

— Через неделю премьера! — не преминул похвастать Степан Григорьевич. — Не целиком конечно, но так… пару частей… Для начала! Иван Палыч, вы ведь человек большой… В управу не заглядывали? Кроме денег они еще и карточки обещали… ну, продуктовые… Я бы сам спросил, завтра поеду… Но, как-то невместно, что ли… Можно, на вас сошлюсь?

— Да пожалуйста… — доктор развел руками. — Я у вас мотоцикл оставлю? Ненадолго…

— Ради Бога!

Вечерело. По темно-голубому небу пробежала оранжевая полоска заката. Из «закрытого» трактира тянуло запахом вчерашних щей… Интересно, они тоже — по продуктовым карточкам?

Иван Палыч просто хотел постоять на углу, у лабаза, посмотреть — кто заходит в трактир, что туда привозят… Ну, и Анну Львовну дождаться, наконец!

Мимо прогрохотала крытая рогожкой подвода, запряженная парой сытых коней. Лошадьми правил молодой парень с синюшным лицом, в длинного покроя армяке и картузе. Незнакомый, чужой…

Интересно, что ему здесь надо?

С заднего двора трактира доносился стук молотков — сапожная мастерская работала вовсю.

На краденом сырье?

Заскрипели, отворились ворота…

Торопясь, Иван Палыч завернул во двор вслед за подводой…

— А-а-а, доктор! — прозвучал позади чей-то насмешливый голос. — И что ты тут вынюхиваешь?

Глава 9

Субботин…

Он стоял, скрестив руки, в потёртом армяке, с картузом, надвинутым на лоб. Сильно изменился с момента последней встречи. И не в лучшую сторону. Его лицо, пересечённое глубокими шрамами — от виска до подбородка, — казалось маской. Знатно его конечно расписали в тюрьме. Ухмылка растянула рубцы, делая его похожим на оживший кошмар. Ну настоящий Джокер из известных комиксов и фильмов!

— А-а-а, доктор! — протянул Субботин, сплюнув шелуху от семечек. — Вновь встретились!